Алексей Киреенко в команде «Спорт-Марафона» со дня открытия магазина — можно сказать, стоял у истоков. Скромный и немногословный, он редко рассказывает о себе, а рассказать есть что. С 1982 года в горном туризме, чемпион России по спортивным походам, участник сложнейших первопроходов и восхождений на семитысячники… Мы воспользовались достойным поводом и рассказываем его историю.
На днях Алексей получил письмо от Владимира Шатаева: «…Поздравляю с выполнением норматива на «Снежного барса». Ваш номер — 665. Информация будет размещена на сайте russianclimb.com в ближайшее время».
На самом деле норматив «Снежного барса» Алексей почти выполнил ещё 20 лет назад. В 1995 году до почётного жетона не хватало всего одной вершины, пика Коммунизма, да и то склоны этого семитысячника он уже успел потоптать — до вершины не дошёл совсем чуть-чуть.
«Снежный барс» — это неофициальный, но почётный титул, который получает альпинист, поднявшийся на все семитысячники бывшего СССР: пик Ленина, пик Корженевской, пик Коммунизма, Хан-Тенгри и пик Победы. Статистику «Снежных барсов» уже почти полвека ведёт легендарный альпинист Владимир Шатаев. С 1961 года жетон «Покоритель высочайших гор СССР» получили меньше 700 человек, причём далеко не все из них альпинисты.
Первые горы
Алексей Киреенко — горный турист в чистом виде. Большинство восхождений, в том числе и на семитысячники, он совершил в рамках горных походов. А началось всё в 1982 году, когда в профтехучилище, куда он поступил, открылась секция горного туризма.
Тренер Сергей Андреевич Фомичёв вывозил ребят на скалы в Полушкино и на карьеры в Подольск на выходные, учил технике горного туризма. Когда ему пришлось уволиться, пристроил своих подопечных во Фрунзенский клуб туристов — тогда турклубы были в каждом районе Москвы. С этим клубом Алексей сходил в поход на Тянь-Шань перед армией.
«Мне так понравился туризм, что когда ушёл в армию, всегда носил в кармане кусок репшнура и вязал узлы. На занятиях сидел — руки под столом, и вяжу вслепую. А стоя на вышке, напевал бардовские песни».
В армии Алексей попал служить в погранвойска на финскую границу. Благодаря такой службе тренировки не прекращались: каждый наряд был как поход, за день проходили до 50 километров. А на второй день после возвращения из армии Лёша пришёл в турклуб и продолжил заниматься.
Однажды его отправили на обучение в школу средней инструкторской подготовки Ленинского клуба туристов (сейчас «Плющиха») — он считался одним из сильнейших в Москве, а секция хотела вырастить себе хорошего инструктора. Там оказалось как в армии: жёсткий режим, серьёзные тренировки, но Алексею нравилось и у него получалось. На него быстро обратили внимание сильные ребята и пригласили к себе в команду по технике горного туризма.
В конце 1980-х были популярны Эльбрусиады и Казбекиады. Так Алексей с командой ЛКТ впервые поднялся на Эльбрус в мае 1988-го, на следующий год на Казбек, а летом 1990-го с экспедицией Ленинского клуба туристов отправился на Памир, в район пика Корженевской и Коммунизма. Так на свой первый семитысячник он поднялся в 24 года.
В базовый лагерь на поляне Москвина в то время добирались пешком: шли около недели, переправлялись через горные реки — практически полноценный спортивный поход. Приходили уже подготовленными к высоте, не нужно было специально акклиматизироваться, никто не страдал от «горняшки» в лагере. Сейчас вертолёт забрасывает на Москвина за 40 минут, но от резкого перепада высоты всех «накрывает», приходится ходить с больной головой и акклиматизироваться.
«По плану сборов мы должны были сходить на пик Корженевской, а потом попробовать подняться на Коммунизма. На Корженеву поднялось много людей, и я в том числе. Мы были молодые и наивные и, как только спустились, смотрели уже в сторону Коммунизма. Я тогда был в отличной форме: много тренировался, много ходил в горы и, как выяснилось, хорошо переносил высоту».
Пик Корженевской со склона пика Душанбе © Алексей Киреенко
Продолжать восхождения хотели не все: отделения начали распадаться, уехали почти все инструкторы. Из оставшихся всё-таки собралась небольшая группа, Киреенко назначили старшим своего отделения. Когда поднялись на плато (5800 м), началась непогода, пришлось задержаться там на несколько дней.
«Старшие руководители дали понять, что на вершину мы уже не попадём. Но позволили «выпустить пар»: отпустили с условием, что мы выйдем сегодня ночью, а завтра в три часа дня, где бы не находились, разворачиваемся назад. В 12 ночи собрались втроём и пошли: я, Илья Михалёв и Макс Щипилов. С Ильёй мы как раз там и подружились и с тех пор много ходили вместе».
В час дня группа поднялась на пик Душанбе. Его высота 6900 м, здесь находится штурмовой лагерь, откуда идут на вершину. До точки возврата оставалось всего два часа. Подняться они бы уже не успели, поэтому развернулись и пошли обратно, решив, что 6900 — это уже неплохо. Зайдут как-нибудь в другой раз.
За следующие пять лет Алексей сходил остальные семитысячники Союза. В 1991 году поднялся на Хан-Тенгри, в 92-м на пик Ленина, в 95-м на Хан-Тенгри и Победу.
На склонах пика Душанбе, 1990 год © Илья Михалёв
Победа с третьей попытки
Пик Победы — самый северный и самый сложный семитысячник на территории бывшего СССР. Первое восхождение на него удалось совершить в 1956 году, а зайти на вершину зимой — только лишь в 1990-м. Постоянная непогода, снегопады, сильные ветра на гребне — всё это приводит к тому, что в некоторые годы на Победу так и не удаётся никому подняться. Алексей зашёл с третьей попытки.
Он сам возглавил эту экспедицию. Собрал молодёжь из своего клуба, чтобы сводить их на Хан-Тенгри, а самому после акклиматизации на Хане снова попытаться сходить на Победу вместе с напарником Ильёй Михалёвым.
Из отчёта Ильи Михалёва на mountain.ru: «Надо отметить, что в те времена, на стыке 80-х и 90-х, в ЛКТ проходила смена поколений. Уходила на покой замечательная плеяда туристов-горников, таких как Филиппов Г. Н., Ярошевский А. Э., Матекин М. П., Сергеев В. М., Поддъяков Д. А. На пятки наступала «молодёжь»: Троепольский С., Стучебрюхов И., Медведев В., Юрьев Ю., и, пожалуй, наиболее выдающийся из них, Алексей Киреенко. Все они сначала бегали в знаменитой ЛКТ-шной команде по технике горного туризма под руководством И. Молотиловой. Кстати, ей принадлежит известная фраза: «вам не с секундомером, с календарём бегать надо». И не удивительно, что Алексей Киреенко возглавил в 1995 выезд на Тянь-Шань, основной целью которого была Победа. К тому времени он уже имел высотный багаж, это и «Корженева», и дважды Хан, и даже склоны Коммунизма и Победы успел потоптать. Правда, без вершин. Но, главное, Лёха был чрезвычайно ходок на высоте (меньше четырёх часов на Хан с седла, и это не забег на результат, а просто восхождение). Я другого такого не встречал. Все харкающие кровью нынешние «скай-раннеры» просто отдыхают, Лёха делал это легко. Кстати, он до сих пор сохранил эту толерантность к высоте, несмотря на набранные килограммы».
После восхождения на Хан отдохнули в лагере и вдвоём пошли в сторону Победы. На 6500 пришлось ставить палатку под ураганным ветром и всю ночь держать её на себе. Рядом, укрывшись за большим камнем, ночевали в палатке двое ребят, с которыми потом ещё дважды придётся пересечься на склонах Победы. 23 года спустя с одним из них они пересеклись уже в «Спорт-Марафоне» — это был Дима Павленко.
«Выяснили это случайно, когда оба уже работали здесь, в магазине. Как-то разговорились, я сказал, что ходил в 95-м на Победу, начали уточнять сроки и подробности и в результате вспомнили. Мы два раза ночевали рядом, а потом на Важа Пшавела и на гребне пересекались. Я его ещё на подъёме спросил, далеко ли до сельпо…»
Штурм вершины начинается с пика Важа Пшавела высотой 6900 м. На такой высоте никто не отдыхает, поэтому всё зависит от погоды. Погода есть — идёшь наверх, погоды нет — вниз. Погода была, и они успешно зашли на вершину. Единственным семитысячником, которого теперь не хватало до «Снежного барса», оставался пик Коммунизма.
Восхождение на пик Победы © Алексей Киреенко, 1995 год
Альпинизм в рамках туризма
Самые сложные и интересные спортивные походы Алексей прошёл под руководством
Анатолия Джулия
. Например, горную «шестёрку» в 1993 году с первопрохождением перевала Барьер, который шли пять дней по скалам и снежным карнизам. Перевалу присвоили высочайшую категорию сложности — 3Б*, а сам поход по итогам сезона занял первое место в чемпионате России по спортивным походам.
В 2004 году Анатолий Джулий организовал экспедицию в малоизученные горы Центрального Тянь-Шаня. Главной целью было первопрохождение нового маршрута на пик Военных топографов (6873 м). Чтобы лучше изучить район, планировались первопроходы новых перевалов и первовосхождения на пару шеститысячников. Среди них — пик Кашкар высотой 6435 м. Гребень с этой вершиной тянется фактически от пика Победы на высотах выше 5000 м, и команда собиралась пройти высотный траверс в качестве акклиматизации перед основной целью. Единственной попыткой восхождения на Кашкар отметились французы в 1990 или 1991 году, но безуспешно. Больше в этих местах никто не ходил.
«Акклиматизационный выход» в итоге занял 16 дней — именно столько прошло от выхода из базового лагеря до возвращения. На гребне группу застала непогода. Семь дней дул ураганный ветер, шёл мокрый снег, четыре дня пришлось отсиживаться — видимость нулевая, край гребня в трёх метрах от палатки уже не читался. Продуктов брали на 10 дней, пришлось включить режим экономии и перейти на одноразовое питание. На Кашкар в итоге зашли, можно сказать, взяли осадой. Он стал первым «русским» шеститысячником в Китайском Тянь-Шане. А пик Военных топографов остался на следующий раз — команда выбилась из графика и была слишком измотана непогодой и долгими отсидками.
Экспедиция на Кашкар, 2004 год © Анатолий Джулий
Через два года Анатолий Джулий снова собрал экспедицию, чтобы повторить попытку. Маршрут по южному ребру пика Военных топографов, со стороны Китая, — это самый простой путь с юга и самый сложный из пройденных на эту вершину.
Готовились основательно, начиная с тренировок и заканчивая подбором снаряжения и продуктовой раскладкой. В арсенале команды было 16 верёвок по 50 метров, около сотни крючьев и закладок и 18 ледобуров. Вместо обедов брали «карманное питание» — возможностей для коллективного обеда на восхождении, скорее всего, не будет.
«Карманное питание» к восхождению на пик Военных топографов
Из отчёта Анатолия Джулия: «Здесь был геройский подвиг нашего завхоза — Алексея Киреенко. Он всё это мясо и колбасу порезал мелкими кусочками и сложил в эти банки из-под гербалайфа. Очень оказалось удобно. А Лёхе — благодарность от всех за титанический труд (по-моему, резал он полдня)».
С погодой в этот раз повезло больше. По крайней мере, сверхнепогоды, которая не позволила бы выйти из палатки, не было. Снегопады — почти каждый день, плохая видимость — через день, ураганный ветер — пару дней, но на это команда уже внимания не обращала.
На заветную вершину поднялись на 13-й день, ещё три дня занял спуск. По сути, это получилось классическое альпинистское восхождение, пройденное командой горных туристов. Маршрут оценили в 5Б. Участники потеряли от 7 до 17 кг, но прошли всё, что хотели.
Профиль пика Военных топографов © Глеб Соколов
Выход к первому лагерю
Лагерь на южном ребре, 5050 м
Алексей Киреенко перед восхождением и сразу после спуска с пика Военных топографов © Анатолий Джулий
Другая сторона жизни
Когда Алексей пришёл в туризм, снаряжение не покупали, а доставали. В 1980-х специализированных магазинов не было, а в обычных спортивных можно было купить разве что станковый или абалаковский рюкзак, «колобок с лямками». Что могли — доставали, остальное делали сами. Жизнь учила выкручиваться.
Тренировки секции туризма, где занимался Алексей, по выходным проходили на скалах в Подмосковье. Уезжали с ночёвкой, жили в палатках. Бивак туриста в то время выглядел так: рубили лапник, стелили его на землю, на него ставили брезентовые палатки. Ковриков не было, роль изолятора выполнял тот самый лапник. Брали из дома одеяла, потому что даже ватные спальники достать могли далеко не все.
Если в лесу обходились лапником, то для гор пришлось придумывать другой вариант. Его предложил тренер Сергей Фомичёв — и секция туризма превратилась в клуб народных умельцев.
Брали два куска ткани размером с современный коврик, простёгивали их по ширине, чтобы получались секции сантиметров по 20 каждая. В каждую секцию вставляли вырезанные по размеру куски пенопласта. Ткань в идеале должна быть капроновая, но капрон не достать, поэтому шили из того, что есть: ситец, старые простыни… А вот с пенопластом проблем не было, удавалось найти даже жёсткий «поплавковый» пенопласт, который не крошится. То, что в итоге получалось, по конструкции очень напоминало современный Therm-a-Rest Z-Lite. Но про импортные бренды тогда и не слышали — да что там, даже ижевские пенки ещё не делали.
Походную одежду тоже мастерили сами. 17-летний Алексей взял у дяди брюки от костюма сварщика, обрезал чуть ниже колен, а поскольку шить не умел, попросил бабушку пришить к ним шлейки на кнопках, которые купил в галантерейном магазине. Так в походном гардеробе появились прочные брезентовые бриджи с лямками.
«Тогда мы ещё спускались дюльфером по классике. Без всяких спусковых, просто за счёт трения. Неприятные ощущения, надо сказать, но в брезентовых штанах было очень даже комфортно».
Штаны есть, нужна ветрозащитная куртка. У бабушки на чердаке нашёл старый болоньевый плащ, обрезал его до длины куртки. Бабушка снова помогла: подшила нижний край, вставила шнурок. Куртка получилась не на молнии, а на пуговицах, но всё равно это была настоящая непромокаемая ветрозащитная куртка.
С ботинками сложнее. В то время в любом спортивном магазине продавались «московские вибрамы» по 7 рублей. Их называли «слёзы туриста» — неудобные, голеностоп болтался. Потом стали появляться «киевские вибрамы» — повыше, помассивней, с лучшей фиксацией голеностопа. Если перед походом удавалось достать «вибрамы» ВЦСПС, это считалось редкой удачей, но дорогим удовольствием. Такие ботинки можно было найти только в прокате — старые, убитые и дорогие. Поэтому большинство туристов ходили в «московских вибрамах» и плакали…
Остальное снаряжение брали в том же прокате, рядом с магазином «Бивак» на Таганке. Перед выездом на тренировку «дежурные» из группы приезжали туда, забирали на выходные спальные мешки, обвязки, кошки… Всё было старое, тяжёлое и громоздкое, но хотя бы было.
Сколько весила снаряга советских времён, Алексей уже не помнит — молодым море по колено и любой вес по плечу. Запомнил только, как по дороге в первый поход, на вокзале Черкесска руководитель велел выложить снаряжение на проверку — у ребят оказались солдатские ремни, ватные штаны… Он обошёл всех участников, забрал всё лишнее и отправил в Москву огромный тюк, до востребования.
Первые гамаши, сшитые перед восхождением на Казбек
Бивачное снаряжение советского туриста было однотипным: брезентовый рюкзак, палатка-серебрянка (или «памирка» — двускатная палатка серебристого цвета), самодельный пенопластовый коврик и тяжеленный спальный мешок из проката. Других спальников тогда не было, но процесс инновации снова запустил тренер Фомичёв.
Сергей Андреевич был опытным туристом, ходил сложные походы, а, главное, имел нужные связи. Связи тогда решали всё — можно было достать что угодно без денег. Однажды он написал официальное письмо на швейную фабрику с просьбой «выделить туристическому клубу отходы производства (синтепон) для пошива туристического снаряжения для совершения походов». Студентам осталось приехать на фабрику и набрать столько «отходов», сколько смогут увезти.
«Никогда я не испытывал столько страданий, как в метро на обратном пути. У нас были огромные тюки, на нас все смотрели. Мне было так стыдно, жуть просто. Но, по крайней мере, цель была достигнута, нам дали море этих отходов. Причём куски были хорошие, крупные. Столько спальных мешков из них потом сшили — лёгких, не то что раньше»…
Однажды на занятиях в клубе Алексей сказал, что хочет сшить палатку — до сих пор не знает, зачем, просто ляпнул, не подумав. Руководитель предстоящего похода запомнил это и, когда распределял снаряжение, записал: «Одну палатку берёт Киреенко». Деваться некуда, пришлось отвечать за слова.
Своей швейной машинки не было, из чего шить — непонятно. Вторая проблема решилась быстро — соседке из дома напротив регулярно привозили парашюты из воинской части. Она их распарывала, а что делала с ними потом — непонятно, но парашютная ткань была везде: валялась на чердаках, висела на заборах, дети бегали в ней по улицам… Поэтому с материалом проблем не было, оставалось найти швейную машинку и человека, который будет этим заниматься. Шить Алексей по-прежнему не умел.
Бабушка отказалась — ей было уже тяжело это делать. Зато у двоюродной сестры обнаружилась швейная машинка и Лёша начал ездить к ней на другой конец города, полтора часа в одну сторону.
Машинка была ручной, и первые строчки выходили корявыми. Но палатка получилась крепкой и прослужила не один поход. Через несколько лет она «доросла» вместе со своим создателем до горных «шестёрок» и использовалась уже как базовая, а потом и вообще удалось её продать. Этот «первый блин» оказался настолько удачным, нужно было продолжать. Как позже рассказала бабушка, её отец — прадед Алексея — был известным в округе портным. Вот как тут не поверить в генетическую память…
Проблема по-прежнему была в машинке. Ездить каждый день к родственникам было уже неудобно — и физически, и морально. Но тут случилось чудо — Лёшиной маме отдала свою машинку начальница на работе, причём почти такую же, как у сестры. Машинка была ручная и старая, но в отличном состоянии, а главное, больше не нужно никуда ездить. Кроме машинки, мама откуда-то достала капроновые нити — бобины по 3 километра разных цветов, царский подарок для тех времён.
Алексей начал шить. Швы становились ровнее, появлялись новые связи: туристы делились друг с другом, где что достать. В Ленинском клубе туристов познакомился с Михаилом Варгафтиком — человеком, который шил пуховые куртки и спальники московским туристам. Однажды подошёл к нему и прямо попросил научить шить. Скоро Алексей сшил свой первый пуховый спальник из красного каландра. Каландр (каландрированный капрон) был огромным дефицитом тех времён и мечтой любого туриста. Эта ткань идеально подходила для пуховых изделий — спальников, курток.
«Сначала страшно было даже кроить — руки тряслись. Материал дорогой, дефицитный — случись что, больше не достанешь. Поэтому делал всё медленно и аккуратно, старался, чтобы расход материала получился минимальный. Ничего, справился…»
Потом пошли пуховые куртки. Как раз в то время появился журнал «Бурда моден» и первая пуховая куртка по немецкой выкройке получилась очень удачной, а журнал стал огромным источником идей, лекал и выкроек. Куртки, брюки, анораки… Миша помогал доставать материалы: у него были нужные связи, мог привезти мешок пуха или каландр и «отсыпать» сколько нужно.
Работали не только за деньги, но и по бартеру. Куртку можно было обменять на вязаный свитер с вышитыми горами на спине или скандинавским орнаментом — туристы видели такие в походах у иностранцев и брали на заметку. Алексей сам всегда обращал внимание на то, как одеты другие: вот у нас просто варежка, а у них с карабинчиком. Так подсматривал детали, цвета, запоминал и использовал, стараясь делать не только удобно, но и красиво.
От первых брезентовых штанов и примитивных страховочных обвязок до вполне современных красивых сумочек — всё это сшито руками Алексея
Алексей до сих пор хранит именной вязаный свитер, полученный по бартеру от Ирины Молотиловой (К.А.В. — Киреенко Алексей Васильевич)
Заказов становилось больше, времени не хватало. Алексей работал, тренировался в клубе, на шитьё оставалось не так уж много. Но товарищи просили, и он не мог отказать. Пик этой швейной жизни пришёлся на начало 1990-х. Алексей завёл блокнот, куда записывал заказы и цены — всё запомнить уже было невозможно. Как раз в то время началась инфляция, деньги обесценивались на глазах. В начале месяца куртка стоила 12 тысяч, а к концу могла вырасти до 36. Называть цены заранее и тем более брать деньги вперёд стало сложно — можно отработать себе в убыток. А заказы тем временем сыпались и сыпались. Лёша долго думал и решил уйти на вольные хлеба.
Одну куртку он шил за 2-3 дня. У кого-то получалось и за день, если «штамповать» по отлаженной схеме: кидаешь нужное количество пуха в секции и зашиваешь, потом встряхиваешь куртку и пух расправляется. Алексей всё делал дольше: равномерно раскладывал пух по секциям, намётывал, прошивал, следил, чтобы всё было аккуратно. Ему нравился сам процесс, а людям нравился результат — всё быстро продавалось.
Когда заказов не было, шил «на склад». Всё равно потом разбирали. А когда в Москве открылся один из первых туристических магазинов, начал сдавать туда куртки и спальники.
«Первое время я комплексовал по поводу цен. Мне даже в магазине говорили: ты что продаёшь так дёшево? А я как-то не мог это перебороть, хотя все мои вещи продавались по высоким ценам и их всегда покупали. Часто так было, зайду в магазин, говорю: а где моё, не вывесили? Мне отвечают: так продали давно»…
Как-то Алексей выпросил у знакомых альпинистов импортную палатку — шестигранную каркасную Salewa «Сьерро Гранде». С такими ходили единицы. Обрисовал её всю до миллиметра, записал, где что находится, все детали — в результате получилось готовое лекало, по которому можно шить точно такую же палатку. Оставалось достать материал. Найти парашют было легко, а ткань для тента — уже сложнее. Выточить дуги можно самому, но непонятно, где взять эспандерную резинку, которой они соединяются.
Самым большим дефицитом были молнии. Когда что-то выбрасывали, молнии всегда выпарывали — в магазинах их было не достать. Как всегда, всё пришлось искать через знакомых. В дело шло всё: например, из старых кожаных башмаков получались усиления на ткань в тех местах, где были люверсы. Вроде мелочь, но ткань уже не порвётся.
«Я тогда даже перед сном лежал и собирал её в голове. Палатка получилась потрясающей, все приходили, смотрели, фотографировали и просили сделать такую же. Приходилось отказывать — в основном из-за того, что найти материалы было сложно. А палатка прослужила долго, успешно выдержала горные «шестёрки» и восхождение на пик Ленина».
Та самая палатка в походе по Тянь-Шаню, 1991 год. Алексей изменил только вход, сделав его более привычным для туристов того времени
С рождением дочки Алексей открыл новую нишу. Сначала сшил пуховый конверт — это тот же спальник, только маленький и с ручками. Потом детскую одежду, шапочки, пуховое пальто… Когда посыпались заказы на детские вещи, понял, что пора менять ручную машинку на автомат. Купил электромеханическую Brother Бутик. Она умела выполнять 21 операцию и дело пошло быстрее.
На вопрос, почему он тогда не поставил это на поток, Алексей отвечает, что любит делать всё на совесть. А это не быстро, и если заказов слишком много, так хорошо уже не получится.
С появлением туристических магазинов выбора стало больше, а дефицита меньше. Но Алексей и тут нашёл свою нишу: он умел делать не только хорошие вещи, но и то, что не делал больше никто. Например, чехлы и резинки для ковриков. Или чехлы для канов. Никто до этого не додумался — туристы носят котелки в полиэтиленовом пакете, который рвётся уже в начале похода. Алексей приходил в магазин, брал каны разных объёмов, обрисовывал и шил чехлы из кордуры — они были лёгкими и живучими. На каждый чехол отдельно нашивал цифры с литражом, чтобы сразу было видно, какой к чему подходит.
Из лоскутов парашютной ткани получались удобные мешки для продуктов. Туристы обычно паковали продукты в обычные чулки, которые девочки начинали собирать за полгода до похода. До продажи мешков в магазине почему-то никто не додумался. В ход пошли все парашютные лоскутки, например, из длинных и узких получался чехол для колбасы.
Больше всего в своей жизни Алексей сшил шапок. Однажды он нашёл поставщика ткани Polartec и вместе с товарищем организовал небольшой цех. Спрос превышал предложение, но долго так работать Лёша не смог — ему больше по душе штучное производство. Он купил оверлок и продолжил шить сам. Придумывал собственные модели и по-прежнему внимательно относился к деталям: на каждой вещи, даже мелочёвке вроде варежек или шапок, была этикетка-флажок с указанием состава ткани.
Спальный мешок не отличить от заводского: кармашек для мелочей, яркая нашивка с горной тематикой
Потом начались проблемы со сбытом: времена, когда на всю Москву привозили два хороших туристических рюкзака и пару курток с гортексом, прошли. А когда Алексей увидел на рынке нагрудную сумочку с десятком карманов за 30 рублей, понял, что с Китаем конкурировать бесполезно…
«Я по-прежнему очень люблю шить для себя. У меня всегда море идей, плюс могу скопировать абсолютно любую вещь. Но иногда хочется отдохнуть. Шить для других — это всё-таки груз ответственности, хочется ведь не просто сделать, а чтобы человеку понравилось».
В «Спорт-Марафоне» Лёша Киреенко поначалу ремонтировал палатки. На заре работы магазина здесь была маленькая мастерская по ремонту снаряжения. Когда она закрылась, он остался уже консультантом отдела одежды. Кстати, мешки с грузом для тестирования рюкзаков в магазине сделаны руками Алексея.
«Когда я смотрю на вещи, всегда обращаю внимание на строчки. Сразу вижу все неровные швы, кривые строчки или ещё что-то, что не все замечают. Однажды в магазин пришла новая поставка, я смотрю — шов неровный. Пришлось возвращать одежду обратно поставщику. С тех пор меня всегда зовут принимать товар, мало ли что…»
Из самодельного снаряжения Алексей до сих пор берёт в горы тёплые чуни — что-то вроде валенок на синтепоне. В них удобно ходить в лагере — тепло, комфортно, особенно на высоте. Остальное, включая те первые бриджи из дядиных штанов, до сих пор хранится где-то на чердаке.
Недавно он купил новую машинку. Не то чтобы собирался что-то шить — вообще не собирался, просто старая машинка сломалась. Новая умеет выполнять уже 469 операций.
Побеждает тот, кто умеет терпеть
Пик Коммунизма — самый высокий семитысячник бывшего СССР. Гора высотой 7495 м находится на территории Таджикистана, и в 1998 году таджики переименовали его в пик Исмаила Сомони. Название не прижилось даже у местных, не говоря уже о наших альпинистах. Гора не самая сложная — Победа и Хан-Тенгри намного сложнее и опаснее, но так получилось, что между первой и второй попытками восхождения у Алексея Киреенко прошло 28 лет.
В этом году на майские праздники он поднялся на Эльбрус — это была уже традиция. Майский Эльбрус много лет был хорошей подготовкой к сезону и проверкой себя. В этот раз он специально сходил дважды — давно не был на высоте и решил проверить, сохранилась ли его «фирменная» устойчивость. Ничего не изменилось, высоту он по-прежнему переносил хорошо.
На вершине Эльбруса в мае 2018 года
На Эльбрус поднимался один. Поначалу было непривычно — всю жизнь ходил с группой, а тут никого. Потом понял, что такой формат ему даже нравится — можно ни от кого не зависеть, ни под кого не подстраиваться. Поэтому и на Памир поехал один. Купил готовый тур с вертолётной заброской на Москвина и полным пакетом услуг в базовом лагере.
За три десятка лет в лагере на Москвина почти ничего не изменилось, как будто и не улетал. Единственное, построили пару новых домиков и хорошую столовую со стеклянными стенами — внутри много света, в непогоду там хорошо, есть даже телевизор. Алексею досталось самое удобное место в лагере — рядом с кухней. Но высота чувствуется сразу и «бьёт по голове». Накрывает буквально через несколько минут после прилёта: голова болит, одышка начинается. Здесь главное — двигаться, это лучшее лекарство от «горняшки». Нельзя лежать, нужно что-то делать — хотя бы просто ходить, относить груз в базовый лагерь.
Базовый лагерь на поляне Москвина, 4100 м © Алексей Киреенко
Для акклиматизации кто-то ходит на ближайшие вершины, кто-то идёт по пути восхождения, сначала на 5100 м с ночёвкой и спуском вниз, второй этап — подъём на 6100, это уже занимает три дня. После отдыха в базовом лагере начинается восхождение.
«Я долго думал, как буду подниматься. Решил не изобретать велосипед и использовать ту же тактику, по которой мы с Толей Джулием ходили на пик Кашкар в 2004 году, то есть взять осадой. Такая тактика не всем подходит — хочется же побыстрее! — но мне был важен только результат. Я был готов сидеть там до тех пор, пока не схожу на гору. Продуктов и газа у меня хватало, терпения тоже. В горах всегда нужно терпеть. Всем тяжело, холодно, голодно, но побеждает тот, кто умеет терпеть. Я понимал, что будет тяжело, но сам в себя верил.
После хорошей акклиматизации я прекрасно чувствую себя на высоте, как рыба в воде. Говорят, что на высоте не отдыхаешь, но это не про меня. Я нормально дышал, не было одышки, высота меня вообще не напрягала. А поскольку мне был важен конечный результат, я готов был хоть месяц подниматься. Да, люди там за два дня ходят: из базы на плато, оттуда на вершину — были такие случаи. Но у меня-то уже не тот возраст, чтобы рекорды ставить. Главное — подняться».
В лагере сложилось несколько команд — ребята из разных стран и городов объединялись и вместе шли на восхождение. Первым было тяжелее всех — выпало много снега, приходилось тропить по пояс в снегу. Алексей пошёл со второй командой, но они быстро убежали вперёд, а он пошёл в своём темпе. Ребята в первый день поднялись на 6100, а он остановился на 5300, на следующий день на 5600. Решил каждый день продвигаться по чуть-чуть, зато наверняка.
«Хоть я и шёл один, сложно назвать это соло-восхождением, потому что рядом всегда были люди. Вообще обстановка там хорошая, дружная, все выручали друг друга. У кого-то джетбойл отказал, так ему воду натопили, чтобы залить в термос, у другого газ закончился — поделились баллоном. Были там ребята с Украины — они сидели и плакали от того, что у них происходит. Взрослый мужик реально сидел и плакал. Они были тронуты тем, как к ним здесь относятся — это не совпадало с тем, что им говорили…
Были и моменты полного одиночества, например, две ночёвки в лагере на 5600. Чтобы не скучать, взял радиостанцию. Включал её и слушал новости, как радио. Каждый день дежурный гид в базовом лагере вызывает всех на связь. Например, спрашивает: «Воронеж, ответь базе». Отвечает Воронеж, потом Сибирь и так далее. Сидишь и слушаешь, что у кого происходит. Даже слышно, как вертолёт летит. Кто-нибудь спрашивает, зачем прилетал — ему отвечают. Получается, что ты всегда в курсе событий».
Вот так медленно, но верно, Алексей поднялся на пик Душанбе. На штурм вышел в полседьмого утра и в два часа дня был на вершине. Там жуткий ветер, народ пытается фотографироваться с флагами, но флаги сдувает. Только у Алексея всё продумано — он заранее подготовился и растянул флаг на палке и ледорубе.
Алексей Киреенко на пике Коммунизма
Вершинный гребень пика Коммунизма © Алексей Киреенко
Самое сложное — это обратный путь. На последнем отрезке пути перед штурмовым лагерем приходится не спускаться, а подниматься. Когда идёшь утром из лагеря, спуск проходит незаметно, а когда возвращаешься после вершины, этот подъём очень выматывает. Вообще восхождение на пик Коммунизма — это подъём на три горы. Сначала надо подняться на «груди» (6100 м), с них спуститься на плато (5800 м). Потом на пик Душанбе (6900 м), снова чуть спуститься, и только потом уже сам пик Коммунизма. А когда идёшь назад, снова приходится подниматься — вроде бы и немного, но сил уже нет.
Справа пик Душанбе, слева пик Коммунизма. Чтобы подняться из штурмового лагеря на вершину, нужно сначала спуститься. А обратно — наоборот. Фото Алексея Киреенко
Всё восхождение от выхода из базового лагеря до возвращения заняло 10 дней. В лагере сказали, что это рекорд сезона.
«Один парень в лагере признался: все были уверены, что я не поднимусь, с моей-то комплекцией — даже ставки делали. Я ему ответил, что всё в голове. Восхождение — это не просто взять и пойти, это целый план. У меня был план на результат, а не на скорость, и всё получилось. А в лагере взвесился — минус 15 килограмм…
Поначалу я долго шифровался, никому не говорил, что из «Спорт-Марафона» — пока не поднялся, хвастаться нечем. Но я не думал, что не поднимусь. Переживал, конечно, что так долго всё, но сам себе верил.
Я очень признателен команде гидов из Бурятии, Питера, Северодвинска. Особенно Сергею Константиновичу Пензову, он дал много ценных советов, которые помогли на восхождении».
Алексей в базовом лагере на Москвина
В ноябре Алексей Киреенко в составе команды «Спорт-Марафон» отправляется в Непал, чтобы совершить восхождение на гималайский семитысячник Пумори (7161 м). Высота для него уже привычная, но горы новые — в Непале он не был ни разу.
«Есть поговорка: не боится только дурак. Я вот был на семитысячниках, на Эльбрусе много раз, но когда в мае первый раз поехал туда один, ехал в поезде и думал: как же это всё будет, как это — идти одному? Только когда уже сходил, понял, что нормально ходится, получил удовольствие. Сейчас тоже что-то новое: я ни разу не был в Непале — это другой мир, другие горы. Понимаю, что где-то будет тяжело и некомфортно, и настраиваю себя на большую техническую работу. А уж в этом опыт есть…»
Мне нравится
