Не всегда путь в спорт начинается с детской спортивной школы, не у каждого с рождения заложены спортивные способности, но упорство, трудолюбие и целеустремлённость могут двигать скалы. Или двигать человека по скалам. 
С Сашей мы познакомились ещё на скалодроме «Скалатория», где он работал тренером и инструктором, и сегодня рады познакомить вас с членом сборной России по альпинизму, обладателем Кубка России по ледолазанию сезона 2018-2019 годов, очень заботливым и строгим тренером по скалолазанию и ледолазанию.
— Сегодня ты — красивый, здоровый, крепкий парень…
— Но так было не всегда…
— С чего началась твоя спортивная жизнь? Было ли это сразу скалолазание?
— Изначально я был очень болезненным ребёнком. Проблемы были со всем, с чем только можно. Аллергии всех сортов с поездками на «скорой помощи» в больницу. Разные простуды. Плюс какие-то проблемы с нервной системой и ещё много чего. В любой непонятной ситуации я заболевал. Если я не мог заболеть — я всё равно заболевал. Вдобавок ко всему в дошкольном возрасте меня сбила машина, что добавило к уже имеющимся проблемы со спиной и с координацией.
— Классический букет отличного спортсмена.
— Да. И в силу того, что характер у меня тоже был так себе — он и сейчас так себе, ничего не поменялось, — в школе друзей у меня не было. Кому интересно общаться с неприкольным чуваком, который ни общаться не умеет, ни прыгать, ни бегать. Кидает мяч мимо баскетбольного кольца, прыгает мимо «козла», бьёт мимо ворот, когда играет в футбол. В лучшем случае меня ставили защитником, потому что даже вратарём я не годился — всё пропускал. А защитник может хотя бы выступать как живой щит, на это я годился. Поэтому брали, когда людей не хватало.
А родители у меня туристы. Там и пеший, и лыжный, и водный туризм, велосипед, все дела. Мать ещё пробовала летать на дельтаплане, отец пробовал горнолыжку. Всё это у них было на любительском уровне, часто в качестве времяпровождения на выходные. Кто-то бухает каждые выходные, а они в поход шли. Они с детства брали меня с собой, и, так как у меня не было никаких интересов, связанных с одноклассниками, я ходил с ними. Поэтому с детства привык везде ходить, ориентироваться, и всё такое.
— В каких регионах это было?
— Это были Крым, Карелия, Урал. Но не Кавказ. Родственники у меня по большей части с Урала, поэтому он был основным объектом. В принципе, там я и начал увлекаться скалами, потому что ходить пешком задолбало, причём очень быстро. Стало скучно: долго, однообразно, рюкзак тяжёлый. А тут есть скалы — надо залезть, я же ребёнок. Дети любят лазить. По-хорошему, надо было идти в секцию, или в альпклуб, или ещё куда-то. Но тогда я не знал, что так можно.
— А где проходило твоё детство?
— Между Москвой и Уралом.
Первые походы
— Ты так спокойно мог взять и уйти в горы один?
— Я ходил не один, а с кем-то, но если я хотел куда-то залезть, то никого не спрашивал — просто брал и залезал. В какой-то момент я подумал, что если лазить в кедах или в резиновых сапогах на скалу, то можно упасть и «насмерть умереть». Тогда я решил, что надо что-то делать. Наверное, привязаться к верёвке, которая меня удержит в случае падения. Я не совсем себе это представлял в подробностях, поэтому решил пообщаться с прошаренными людьми. Находил их, общался, иногда с ними ездил. По большому счёту, тренера у меня никогда не было.
Статья по теме
— А есть какие-то люди, которые максимально повлияли на твоё развитие в этом направлении? Наставники?
— Я бы не сказал, что это кто-то конкретный. Это было по такому принципу: я знаю, что этот чувак лазит. Я у него спрашиваю, какие лучше взять карабины, верёвку и так далее. Еду и покупаю. Он спрашивает: «Ты пользоваться-то умеешь?» Я говорю: «Да, умею…» А потом кто-то показал, кто-то рассказал, где-то что-то увидел или услышал, книжку почитал, картинки посмотрел. Ну и давай применять на практике. Когда этот период жизни прошёл и я начал плотно общаться с ребятами, которые что-то умеют, стал прямо учиться: приезжать на разные курсы к инструкторам, стал более ответственно к этому относиться. Тогда один мой знакомый сказал: «Какой же ты везучий, что не сдох за это время». Короче, я если не всё, то почти всё знаю о классических новичковых ошибках в занятиях скалолазанием и альпинизмом, потому что я их все сделал, и при этом выжил.
Я если не всё, то почти всё знаю о классических новичковых ошибках в занятиях скалолазанием и альпинизмом, потому что я их все сделал, и при этом выжил.
— А на какой период жизни это пришлось?
— Лет с восемнадцати я начал вот так лазить по панк-року.
— Уходить в сторону и лазить в резиновых сапогах?
— Нет, это чуть раньше, лет в 14. Но это не в счёт. С 18 лет добавилась верёвка.
— Осознание ценности жизни то есть.
— Да, а ещё через пару-тройку лет я всё-таки понял, что надо учиться у людей, которые умеют этим пользоваться, а не просто по принципу: «О, эта точка, кажется, выдержит. Это не точно, но я буду надеяться». Конечно же, я никому не рекомендую так начинать свою скалолазную или альпинистскую карьеру, потому что это не очень безопасно. Мне просто повезло. Я теперь знаю, что так делать не надо.
— Сегодня ты один из ведущих спортсменов в скалолазно-ледолазно-альпинистской братии, в то время как начал ты достаточно поздно, и абсолютно не приспособленным к спорту. И при этом ты собрал все награды, какие было возможно. Как? Сила рук, сила спины, ноги, техника — каким образом ты всё это приобрёл?
— Очень многое я приобрёл самоучкой. Лазить на рельефе я научился «по бразильской системе». Осознавая, что я не очень умею класть точки, или когда точек и верёвки не было, просто понимал цену ошибки и думал, что здесь, пожалуй, не надо срываться. Очень быстро научился не лезть туда, где вообще плохо будет. Старался быть аккуратным там, где в целом нормально лезется. А что касается силы и здоровья, ещё в школе мне поднадоела жизнь в дохлом теле. Я подумал, что раз у меня проблемы со спиной, то, наверное, мне поможет турник. К тому же все, кого я спрашивал, подтверждали это. Когда я закончил школу, я был уже не таким дохлым, 50 подтягиваний за подход уже делал. Сейчас это своего рода несгораемая сумма.
Ещё в школе мне поднадоела жизнь в дохлом теле. Я подумал, что раз у меня проблемы со спиной, то, наверное, мне поможет турник
— Это более чем!
— Не сказать, что я всё умел. Я много чем увлекался. Пробовал кататься на агрессивных роликах, сломал себе две руки, подумал, что агрессивные ролики не для меня, а для меня фитнес-ролики, но я до сих пор очень боюсь их. Я пробовал не только по скалам лазить, пробовал лазить по деревьям — упал с дерева, треснул себе пятку, решил, что по деревьям надо лазить как-то поаккуратнее. Это со временем привело меня в промальп и арбористику, я там немного поработал. Потом пробовал заниматься единоборствами, потому что мне не нравится, когда меня бьют, и я пытался это как-то устранить. Единоборства просто сделали меня злым, и я дрался больше. Потом понял, что это не гарантирует победы, и вообще безопасности, даже если ты мастер спорта какой-нибудь. Поэтому стал стремиться решать конфликты мирным путём.
Я пробовал не только по скалам лазить, пробовал лазить по деревьям — упал с дерева, треснул себе пятку, решил, что по деревьям надо лазить как-то поаккуратнее. Это со временем привело меня в промальп и арбористику
— То есть непосредственно занятий с тренером по скалолазанию и в дальнейшем ледолазанию у тебя никогда не было?
— Наверное, единственный тренер, который был у меня когда-либо, — это Даша Минина. Но тут всё скользко очень получается. Потому что мы лазаем вместе. Это взаимный процесс тренировки. Но определённо, когда я начал с ней лазить, она была опытнее. Естественно, я получал от неё больше информации, чем она от меня. Я мог давать какие-то рекомендации, но тогда я не особо понимал, что советую. Сейчас уже больше понимаю.
Саша Карандашев и Дарья Минина
— Логично, что из-за походов и лазания в горах ты специализируешься на скалолазании по естественному рельефу. Как ты попал в ледолазание и как ты относишься к зальным занятиям, в частности к боулдерингу?
— Ну, короче, фанеролазание на самом деле не менее крутая штука, чем рельеф, просто другая. А в ледолазание я попал внезапно через промальп. Мы работали с напарником на очередном объекте, и он мне сказал: «Сань, знаешь, что круче скалолазания? Ледолазание!» Я спрашиваю: «Почему?» Он: «Во-первых, это по льду. Это по-геройски, страшно, опасно. Крутые большие штуки в руках, ты с ними выглядишь как насекомое-пришелец». Представлялось что-то вроде Чужого, какой-то индастриал, фантастические фильмы, монстры из компьютерных игр. А он продолжал: «Ну и плюс замёрзшие водопады — это очень сурово. Зима, альпинизм, все дела. Очень надо начать этим заниматься». Но у него это не пошло дальше покупки пары Nomic'ов и лазания в Полушкино. А я что-то психанул. Поехал полазил в Хибинах, вообще без опыта. Поехал просто с друзьями, и в очередной раз удалось не сдохнуть. Потом, когда опыта уже было побольше, получилось поехать с друзьями в Норвегию, там всё было хорошо и здорово. Тоже не сдохли.
Как-то я приезжаю из очередной поездки — а я тогда уже работал инструктором на скалодроме «Скалатория», — и Аня Галямова такая говорит: «Ты же на молотках лазишь? Почему не приходишь на «Сосульку» на соревнования «Весенние ласточки»?» Я: «Какая сосулька? Какие ласточки?» Она: «Вот такая вот, значит, «Сосулька» МАИ на Войковской, соревнования по ледолазанию». Я: «Да ладно, как в Москве возможны соревнования по ледолазанию? Уже тепло и лёд где?» В общем, пришёл. Сказать, что я выступил плохо, — это ничего не сказать. Потому что это совсем о другом оказалось. Мне сказали: «Ты, конечно, дохлый, но какое-то зачаточное понимание техники с молотками есть». И я понял, что надо развиваться в этом направлении, чтобы было больше понимания.
— Сколько времени прошло с этой фразы до попадания в финал чемпионата мира?
— Это был где-то 2013-2014 год, моё первое появление на «Сосульке». Я плохо ориентируюсь в датах. Казалось бы, времени много прошло, и я всем этим долго занимаюсь. Но важно учесть, что первые года четыре я лазил просто вертикаль по карманам с тирексовскими хватами. Ну, знаете, тираннозавр рекс? У него маленькие такие лапки, вот такими перехватами и лазил. И мотивировал это я тем, что «в горах же не будет нависаний», «сложное полезу на ИТО», и прочие классические доводы альпинистов. Но вообще тогда я ходил зимние маршруты в тех же Хибинах, и мне было отлично.
Потом возникло острое желание продвинуться в лазании нависаний в скалолазании. И я подумал: «Хм, наверняка в ледолазании лазить нависания не менее тяжело, зато ручка всегда хорошая, можно не париться насчёт пальцев, зато запариться насчёт корпуса». Я с Дашей пообщался, и она подтвердила. Я начал пробовать нависания — весьма бессистемно. По сути, этот зимний сезон, когда я выиграл Кубок России, — это был третий сезон, когда я пробовал лазить нависания на молотках в принципе.
Статья по теме
Дарья Минина: Я сейчас расшифрую. Вначале был упор именно на скалолазание. Притом что с молотками Саша лазил вертикальную стенку на «Сосульке» МАИ, тренировки были в сторону скалолазного боулдеринга. Так сильные скалолазы становятся неплохими ледолазами.
— Ну сильным скалолазом я себя не назову. Боулдер я лазил вплоть до 7B, пробовал ходить на какие-то соревнования, вроде Кубка Москвы. Но в боулдеринге надо бегать по стене и прыгать, а я не умею весь этот паркур. У меня плохая координация.
— Хорошая самокритика.
— И я подумал, что в целом я вообще-то люблю в горы ходить, а там надо лазить с верёвкой. Зачем я тогда такой поехавший на боулдере, надо больше на трудность ходить. Вернулся к истокам, так сказать. Но несколько лет боулдера нехило придали мне бодрости духа. Это вещь рабочая, просто правильно надо применять. Даже для тех, кто лазит только с верёвкой, даже для альпинистов. У меня есть ученик, он лазит только с верёвкой и зимой переходит на спортивное ледолазание. А есть ученик, который лазит только боулдер. И когда они стали готовиться к скалолазным сборам, которые я проводил совсем недавно, они лазили одни и те же категории на скалодроме с верёвками. Просто стиль лазания у них был совершенно разным.
Несколько лет боулдера нехило придали мне бодрости духа. Это вещь рабочая, просто правильно надо применять. Даже для тех, кто лазит только с верёвкой, даже для альпинистов.
— У нас такая низкая конкуренция в ледолазании или такой уникальный Саша?
— Всё очень просто. В Москве это мало кому надо.
Дарья Минина: На уровне России конкуренция большая, а вот на уровне Москвы у нас очень мало мальчиков, которые тренируются и выступают, к сожалению. В этом сезоне в силу определённых обстоятельств выпали несколько человек, которые неплохо выступали. Травма Паши Добринского, которая совершенно вывела его из строя на этот и, возможно, следующий сезон. Определённые ребята ударились в альпинизм, пошли сдавать на жетон, это тоже довольно длительный процесс, который требует полного погружения. Но Москву мы сейчас не рассматриваем как какой-то соревновательный плацдарм, потому что самое интересное происходит на чемпионате России и мира. Та десятка, которая в топе выступает на России, почти все из них находятся и в мировом топе. У нас очень сильные ребята, попасть в финал чемпионата мира — это очень классно, даже если там в протоколе оказывается 40 человек.
— То есть всё-таки Саша уникальный.
Дарья Минина: Не, не уникальный. Саша до этого всё-таки лазил руками. Это помогает в ледолазании. Точно так же, как и ледолазание в лазании руками.
Чемпионат мира. Видеотрансляция
— Расскажи, как ты стал тренером? У тебя не было специального образования, звания мастера спорта…
— Мастера я выполнил только в этом году. Когда мы начинали с друзьями ходить пешком по лесам и горам, опыта у меня было чуть больше, чем у них, потому что, в отличие от них, меня с детства родители брали с собой в походы. Мы собрались вместе, пошли, и друзья говорят: «Саш, ты очевидно на опыте, давай говори нам, что делать». Я примерно понимал, что делать и чего делать не надо, умел ориентироваться, костёр разводить, палатку ставить, выбирать раскладку продуктов, и всё такое. Вот и руководил как мог.
Постепенно я набирал опыт руководства, а ребята, как ни странно, почти никакого опыта не набирались, тащились как бычок на верёвочке. И когда мы полезли уже куда-то нашей тусовочкой, они так и остались достаточно пассивными, а я уже научился ориентироваться в более сложной ситуации. Поэтому, имея примерно равный моему опыт в лазании, они всё равно у меня спрашивали, что делать. А я привык за всех думать, и мне было не сложно. И снова я быстрее них набирал опыт. Потому что, думая за всех, ты и опыта получаешь за всех.
«Саш, ты очевидно на опыте, давай говори нам, что делать»
— Они тоже выживали.
— Да, они тоже выживали. Однажды я подумал: «Что же мне делать в Москве между поездками на скалы?» И тут я узнаю, что есть такие вот скалодромы из фанеры с зацепками. И я стал ходить туда. В Бауманку ходил.
Когда мы начали с друзьями лазить на скалодроме, они говорят: «Саша, расскажи, как лезть эти трассы?» А я почём знаю? Ну ладно, пролезу — скажу. Ну, пролез — сказал. Потом это начало ставиться на поток. Мы вместе затем в горы ездили. Я говорил: «Давайте перед горами походим на скалодром». Они говорили: «Давай». Я говорил им: «Лезьте вот эту трассу, она крутая». Я тогда уже лучше них лез, регулярнее занимался. И я уже привык говорить им: «Делайте это, идите туда». И у них получалось, они прогрессировали. А потом они говорят, что в «Скалатории» открылась инструкторская вакансия, мы тогда уже ходили туда. Я говорю: «Не, ребята, вы что, о чём вы, я же лох, ничего не умею». Они говорят: «Нам объясняешь же — и им объяснишь». Ну я и пришёл. Очень интересное было собеседование. Если кратко, меня спросили, у кого я тренировался, я сказал, что ни у кого. «А какой у тебя разряд?» — «Никакой». — «А почему ты решил, что можешь?» — «Ну потому, что мы уже несколько лет с ребятами ездим на скалы, ходим. Мне приходится им объяснять всё, потому что я изначально был самым опытным из них. А теперь я считаю, что я достаточно опытен, чтобы объяснять новичкам, что к чему, и следить за безопасностью. Давайте я буду работать у вас инструктором, потому что хочу вариться в этой спортивной каше, и вообще мне нравится скалолазание». И меня взяли.
«Что же мне делать в Москве между поездками на скалы?» И тут я узнаю, что есть такие вот скалодромы из фанеры с зацепками.
— И как от инструкторства ты перешёл к тренерской работе?
— Начнём с того, что в инструкторство я попал тоже не совсем случайно, всё-таки я уже был не тем «слабоумие и отвага», посетил уже какое-то количество курсов, связанных с альпинистской техникой, спасработами в малой группе, первой помощью. Поездил в горы на сборы. То есть к тому времени уже перестал быть полностью самоучкой и в целом понимал, как и что надо объяснять, что хорошо, а что плохо, что безопасно, а что нет. Поэтому, когда меня взяли, я даже предпринял некие подвижки к тому, чтобы инструкторы на скалодроме правильнее осуществляли страховку. И в какой-то момент стал местным занудой, который докапывается насчёт техники безопасности.
И вообще, что такое инструктор? Инструктор — это тренер для новичков, который их гоняет по одной схеме. Может быть несколько шаблонов. Некоторые люди начали приходить ко мне снова, на ещё и ещё одно вводное занятие. Я им говорю: «Ребята, вам надо как-то расти, идти к тренеру». А они говорят, что не хотят к тренеру, а хотят ко мне ходить. Так со временем дошло до тренерства. И параллельно, пока я был инструктором, я гонял по-прежнему своих друзей, с которыми мы ходили в горы, по-прежнему им всё объяснял. Поэтому руководство скалодрома быстро просекло, что эти ребята чему-то учатся, прогрессируют и что новички тоже хотят ко мне ходить. Что дополнительный тренер в штате — это возможность как-то всё это структурировать. Так я стал тренером. Я могу сказать, что, когда мне предложили стать тренером, я не думал, что готов, мне сказали: «Ты занимаешься с ребятами, они прогрессируют, давай попробуем сделать это более организованным». Попробовали и получилось. Прошло время. Сейчас я веду группы в Лаймстоуне, и считаю, что у меня самые лучшие в мире ученики — так мне нравится работать с ними.
— Расскажи о достижениях своих учеников.
— Многие из моих учеников тоже поехали крышняком на почве скалолазания, ледолазания и альпинизма. Многие стали инструкторами на скалодромах. Некоторые сами тренируют уже. Многие полезли на «семёрки», как на стенде, так и на скалах. Многие стали выступать на соревнованиях и часто попадать в призы, что на скалолазных, что на ледолазных. Несколько человек полезли 7B — это уже спортивный уровень, довольно серьёзный результат для скалолаза, для которого скалолазание не смысл жизни, а просто хобби.
— Что для тебя важнее — твои личные достижения или достижения твоих учеников?
— Это две разные вещи. Каждый ученик — это как творческий проект. Даже новички все немного разные. Чем дальше, тем более разными они становятся. И с каждым отдельно взятым человеком по-своему интересно работать, при условии, что он старается и в целом присутствует субординация. Если её нет — теряется смысл, зачем вообще ходить к тренеру.
Каждый ученик — творческий проект
— Ты лазишь преимущественно естественный рельеф, но преимущественно с верёвкой. Почему не боулдеринг на скалах?
— Страшно. Страшно упасть мимо мата, страшно, что маты тонкие. Если бы у меня была возможность застелить всё вокруг камня матами, как на хорошем скалодроме, предварительно сделав вокруг ровную площадку, тогда я бы лазил камни. А вот эта гимнастическая страховка, когда тебя пытаются направить не в камень, а в мат… И вообще, перспектива приземляться на мат толщиной 10-15 сантиметров — это, конечно, хорошо для тех, кто умеет. Не могу сказать, что я ломал спину, падая с камней, и теперь у меня негативный опыт и психологическая травма. Нет. Просто я не хочу так жёстко падать, с верёвкой падать гораздо мягче.
— То есть страх помогает?
— Оставаться живым и здоровым очень помогает. В достижении спортивных результатов — не факт.
С верёвкой тоже страшно на самом деле. Я, когда лезу альпинистские маршруты, считаю, что срыв — это ЧП, и если сорвался, то вообще лох, фу таким быть.
В скалолазании тоже есть ряд ситуаций, когда на вертикальном или положительном рельефе, даже несмотря на грамотную пробивку, несмотря на грамотные действия страхующего, всё равно можно прилететь и удариться во что-нибудь. А нависание — свалился, покачался, воздух мягкий, вообще прекрасно. Поэтому нависание мне сразу стало нравиться своей безопасностью. Я же всего боюсь. Так сказать, очкующий рыцарь.
Статья по теме
— Какие у тебя идеи, цели на будущее?
— Хочу много всего, и хорошо, и побольше, и залезть все крутые трассы.
— Это больше ледолазание или скалолазание?
— И там, и там.
Дарья Минина: У нас один общий знакомый сказал, что если ты залезаешь 8A, то, наверное, ты научился лазить.
— Вот. Ещё хочу научиться лазить. Пока ни одной «восьмёрки» не собрал — слабак.
— Это план на лето?
— Если получится. Я такой человек, что ни на что не надеюсь. Я строю какие-то планы — да, но меня столько раз что-нибудь обламывало, со здоровьем, бывает, что-то вылезает. Проблемы-то никуда не делись: спина, например, может начать болеть. То есть по большому счёту я не могу сказать, что я сильный и здоровый, как многие говорят. На самом деле я скорее лазаю не из-за чего-то, а несмотря ни на что. Короче, надо просто работать, надо стараться. Хочется «восьмёрку» этим летом, конечно. Со временем хочется и «девятку».
— Ну это не просто хотелки, это направления, в которых ты работаешь, цели.
— Да, конечно. Просто вектор тяги. Это неизбежно будет, если не сейчас, то потом. Точно так же, как в ледолазании, я прекрасно понимал, что выполню мастера. Даже когда мне говорили, что я дохлый и не лезу. Ничего, полезу. Рано или поздно. Это просто неизбежно. Так же неизбежно, как то, что завтра или солнце взойдёт, или наступит конец света.
— Абсолютно не вдохновляют образы людей, которых ты читаешь и понимаешь, что раньше, чем ходить, он начал лазать, долго-долго шёл, работал. Это всё круто, это вызывает безмерное уважение, но взрослому человеку это никак не поможет, а, скорее, демотивирует. Он подумает: «Я уже старый для этого, старый и слабый».
— У меня есть ученик-ледолаз, который, как мне кажется, так думает. Он очень старался весь прошлый зимний сезон. Он тоже всего боится, не всегда жмёт до конца, но он, скорее, хорошо чувствует свой организм. Его основная проблема, как мне кажется, что он не особо верит в себя. И когда я ему говорю: «Давай в следующем сезоне ты уже стабильно будешь в финалы попадать, может, что-то выиграешь, может, место какое-то займёшь не на каком-то старте вроде «Ласточек», а там, где разряды дают?» Он отвечает: «Разве это возможно?» Это возможно. Он сейчас лезет лучше, чем я, когда в первый раз выступал на рейтинговых стартах. А я ещё тогда осознавал неизбежность, и всё такое.
— Невозможное возможно, просто на невозможное нужно чуть больше времени . Удачи тебе на стартах и добро пожаловать в команду.
. Удачи тебе на стартах и добро пожаловать в команду.
Мне нравится
