Когда впервые видишь Григория Кочеткова, поневоле улыбаешься — настолько он картинный, классический альпинист — рыжая борода, обветренное лицо, покрытое горным загаром, надмирная улыбка и глубочайшие знания о горах. О них он может рассказывать бесконечно, горы — его жизнь.
Но и официальные регалии, конечно, впечатляют!
Мастер Спорта по Альпинизму. Сертифицированный горный гид (IFMGA). Чемпион Москвы по альпинизму, призёр Чемпионата России. Первое место в рейтинге ФАР за 2005 г.
Ну что же, будем говорить о горах!
— Григорий, изучая твою биографию, я наткнулась на удививший меня факт — в 2002 году ты закончил философский факультет гуманитарной академии. Прямо скажем, нетипичная профессия для альпиниста. Почему такой выбор?
— Я альпинизмом начал заниматься как раз в 2000 году, вступил в альпклуб имени Демченко, перешёл из горного туризма в альпинизм. А так — я с детства на этом вырос. Мои родители всю жизнь занимались горным туризмом, и самые яркие воспоминания — как у нас собирались компании, вешали экран на стену, смотрели слайды с горами и делали плов.
— В какой момент ты решился сделать горы своей профессией?
— Профессией это стало гораздо позже. НА 4 курсе я начал заниматься альпинизмом, к окончанию института у меня был I разряд. Потом я полгода работал учителем в школе. Потом, через год, поступил в аспирантуру, где моим руководителем был Юрий Дмитриевич Байковский1 и три года там писал диссертацию по психологии альпинизма. Пока учился в аспирантуре, выполнил норматив мастера спорта. Как раз в эти годы был расцвет спортивного альпинизма, мне повезло, нашими учителями были Виктор Геннадьевич Володин2 и Елена Валентиновна Кузнецова3. Потом мы выросли и стали ходить сами. В 2006 году у меня уже была схоженная команда, мы ходили на Стену Троллей и пик 4 810, и Махиндру…
— Ты сразу стал работать гидом? Или были другие роли?
— Первый раз я пробовал поработать гидом в 2008 году, за что очень благодарен Анатолию Ивановичу Мошникову, это был очень известный гид и альпинист, к сожалению, он погиб несколько лет назад. Так вот, у него был принцип в компании: ниже кандидата в мастера спорта гиды не работали. Я в то время уже был мастером спорта, и он предложил мне себя попробовать в роли гида. Это была панамская группа, в которой три человека из пяти впервые видели снег! И вот, я сходил с ними на Эльбрус, это и был первый опыт гида, до этого я был инструктором.
— Ты работал сначала инструктором?
— Ну, нельзя сказать: «работал». В клубе меня учили, абсолютно бесплатно, и я считал, что тоже должен учить ребят, передавать знания. Это практика любого туристического клуба.
— Была ли у тебя спортивная карьера и насколько она помогла в работе?
— Да, я сначала активно занимался спортивным альпинизмом и в 2005 году я был первым в рейтинге ФАР по количеству пройденных маршрутов 5-6 категории, лучшим альпинистом Москвы, чемпионом Москвы. Но — надо чётко понимать собственные возможности. Я понимаю, что никогда не стану таким, как Денис Урубко или Александр Клёнов, чисто физиологически не повторю и не превзойду их достижений. Есть люди более талантливые в спорте, и занимать чужое место — зачем? А заранее претендовать только на вторые и третьи места в спорте — нет смысла. Каждый должен заниматься тем, к чему он наиболее приспособлен.
Конечно, спорт мне помог. Большая часть гидов — это люди с очень хорошим спортивным уровнем, он им необходим, а как иначе? Гид должен быть на порядок сильнее клиентов, что это за гид, если он отстаёт, не выдерживает темпов группы? Некоторые считают, что гидом может быть человек со II разрядом по альпинизму, но я так не думаю. Потому что пока человек набирает спортивный опыт, он учится принимать решения в процессе прохождения маршрута. И гид обязательно должен это уметь! Не над картой сидя внизу разрабатывать маршрут — хотя и это тоже нужно — а принимать решение оперативно. Причём, чем экстремальнее среда, в которой ты действуешь, тем больше на тебя ложится ответственность за принятие решений — и тем оперативнее ты должен их принимать. А эту школу может дать только спортивный альпинизм высоких категорий, потому что до II разряда ты ходишь с инструктором. Да, есть какое-то делегирование обязанностей, инструктор доверяет некоторые решения участникам, но, тем не менее, всю ответственность несёт инструктор, в критической ситуации он решает, делать то или это. А когда люди ходят самостоятельно — у тебя появляется куча факторов, которые ты должен анализировать, запоминать, проектировать возможные варианты. Спортивный альпинизм необходим! Лет пять человек должен позаниматься спортивным альпинизмом, накопить определённый опыт, а потом уже работать гидом.
— Как вообще, складывается гидовское сообщество — начинающих работать в горах учат или среди гидов есть жестокая конкуренция, которую новичку нужно выдержать?
— В России последние несколько лет, слава Богу, на гидов учат. Появилась собственная школа гидов. Исторически, в Советском Союзе, существовала система — Международных Альпинистских Лагерей — МАЛ Памир, МАЛ Тянь-Шань, на Кавказе было два бюджетных альпинистских лагеря. Туда отбирали людей с высокой спортивной квалификацией, плюс надо было какую-то проверку в КГБ пройти, конечно — но это было очень престижно! Там и обучение было, и возможность заработка хорошего. Я застал ещё людей старой школы советского альпинизма, таких как Анатолий Иванович Мошников4, которые работали в этой системе и, конечно, тогда все придерживались того принципа, что ниже КМС-а гидом быть невозможно. Сейчас на территории СНГ работают две школы горных гидов, одна на территории Киргизии — европейский вариант обучения. И на Кавказе.
— Преподаватели там разные или одни и те же?
— Нет, совершенно разные. Давай я расскажу подробнее. Киргизия в своё время получила грант от компании Mammut и швейцарского правительства, на развитие туризма. Страна это небогатая, и 70% её территории занимают горы, богатейшие возможности для альпинизма, пешеходного туризма и всякого аутдора. Плюс 90% туристов на её территории — это иностранцы, и это тоже было одной из причин, почему выбрали Киргизию, а не другие страны. Партнёрами школы являются Британская ассоциация горных гидов и Швейцарская ассоциация горных гидов, поэтому школа организована по типу европейских гидовских школ. Там учат только на полного гида.
— То есть, нет отдельно лыжного гида и гида по альпинизму?
— Нет, ты проходишь разные модули, в том числе и лыжный модуль, но сдаёшь экзамены только на полного гида.
— Именно поэтому ты поехал проходить модуль по лавинной безопасности в Российскую школу гидов?
— Надо понимать, что всё изменяется, появляются новые данные, новые методы, гид должен поддерживать своё образование! В Европе, в правилах ассоциации горных гидов есть пункт: гид должен проходить переподготовку каждые пять лет хотя бы в течение пяти дней. Ну вот, как раз за год до этого я закончил Киргизскую школу горных гидов, представилась возможность поучаствовать в занятиях лавинного модуля в Российской школе, и я ей воспользовался.
— В Киргизии такого модуля не было?
— Там всё построено немного по-другому, есть разные занятия, разные темы, в том числе и по лавинной безопасности. Используются немного другие методы, но результат всё равно есть.
— Говорят, у альпинистов, в отличие от лыжников, лавинная грамотность хромает?
— Нет, это не совсем так. Ну, просто надо понимать, что массовый зимний альпинизм стал активно развиваться последние 10-15 лет, до этого просто не позволяли технические возможности, снаряжения нужного не было. Теперь появилась инфраструктура и снаряжение стало более совершенным, появилась возможность ездить. Так вот — для горнолыжника лавины — основная опасность, а для альпиниста — одна из многих вероятных. Плюс — лавины неочевидны, по статистике, они не являются основной причиной гибели людей, есть факторы, обеспечивающие гораздо больше несчастных случаев, те же камнепады. Но то, что альпинисты постоянно гибнут в лавинах — это миф.
— Вот, молодой альпинист, сдавший на кандидата в мастера спорта, хочет стать гидом. Что ему нужно делать, какие шаги можно предпринять?
— Учиться! Никто не водит машину, прежде чем пойдёт в автошколу получать права… Да, у нас много людей, работающих на Эльбрусе очень давно и знающих регион очень хорошо, но есть такая пословица: «Старого пса не научишь новым фокусам». Если российское гидовское сообщество принимает правила IFMGA и решает вступить в эту семью, то мы должны принять их стандарт. Да, у него есть плюсы и минусы, но всегда лучше, если человек сначала получает теоретическую и практическую базу, а уже на эту базу накладывает свой жизненный опыт. Потому что переучиваться всегда сложнее, чем учиться с чистого листа.
Да, на пространстве СНГ много лет гиды были, а школы гидов не было. Но надо понимать, что гидами люди тоже не начинали работать ни с того, ни с сего. Повторюсь, были международные альпинистские лагеря, где люди работали с иностранцами. И базовые принципы перенимали у иностранных гидов. Это было неправильно с точки зрения советского спортивного альпинизма, но долгое время работа гида — это была исключительно работа с группами из других стран. Сейчас ситуация меняется, российских групп всё больше и больше, люди понимают, что за качественный сервис, которым является работа гида, нужно платить деньги и на рынке есть гиды, которые могут делать свою работу качественно.
— Что изменилось в твоей работе и в жизни после сертификации? Твой авторитет в гидовском сообществе повысился?
— Главное, что я получил эти знания. Потом, перенимаешь стиль работы гидов, смотришь, как работают люди, которые приехали нас учить: Адольф Шлунегер из Швейцарии и Терри Райт из Британии. В любую погоду люди вставали в 7 утра и работали до позднего вечера, потому что это их работа. И вот это меня больше всего поразило, это был момент понимания того, как надо относиться к своей работе. И ещё одно — в школе гидов я научился получать удовольствие от восхождения по простым маршрутам. Раньше мне казалось, что вот, закрыл разряд, сходил как инструктор, как старший на стенке с друзьями какие-то несложные маршруты, но после этого ты уже на тройки-четвёрки не ходишь, стремишься только на пятёрки-шестёрки. А сейчас я понял, что, если делаешь это быстро, интересно, то получаешь ничуть не меньше удовольствия от красивого, нового прохождения несложного маршрута, двойки, тройки. Вот это было неожиданно и ново!
— Когда разговариваешь с ребятами, закончившими Российскую школу горных гидов, они говорят, что выбрали именно канадских преподавателей, т.к. в Европе нет практики многодневных восхождения: Альпы очень обжитые горы, нет практики многодневных восхождений, на каждом шагу приюты, лоджи, гиды работают в стиле Fast&Lite, что малоприменимо в наших реалиях. Была ли у вас практика многодневных восхождений?
— У нас все низкие модули проходили в Ала-Арче, т.е. мы поднимались на три с половиной тысячи метров, там жили и там же ходили. Но всё равно, надо понимать, что любой, не только европейский, гайдинг — это на 90% практика быстрых восхождений. Как у нас большинство гидов работает на Эльбрусе, так и в Европе половина гидов работает на Монблане и в его окрестностях. Хотя в Европе технический гайдинг развит на порядок больше, чем у нас. У нас ситуацию, когда клиент решил сходить двойку или тройку на пик МНР (3 830 м), или другую подобную вершину, очень тяжело представить. А в Европе это обычное дело. Я сейчас ходил с группой на Маттерхорн и перед этим мы ходили Зуб Гиганта (4 810 м), под ним есть приют, так там было битком народа! На маршрут с пятым лазанием пришло больше 10 двоек. И это был будний день! Там есть маршрут, с оборудованием для спуска, станциями, канатами… Просто у них эта практика существует уже больше ста лет, а у нас только начинает развиваться.
В Российской школе есть много сильных лыжников, которые физически не смогут выполнить нормативы, нужные для того, чтобы стать горным гидом. А поскольку школа горных гидов Кыргызстана появилась раньше, большинство гидов-альпинистов ушло именно туда. Денис Савельев, Иван Мошников… Плюс, в киргизской школе было бюджетнее учиться, многие поехали туда. В Российской школе изначально был допущен ряд проблем, которые не позволили множеству спортивных альпинистов поехать туда учиться. Это политика тех, кто организовывал её, сейчас они поняли, что решение было неправильным и ситуация меняется, сегодня уже всё нормально, школа развивается очень динамично.
— А возможно сдать один модуль в российской школе, а другой в киргизской, есть такая практика?
— В принципе, это возможно, да. Сейчас, например, Витя Афанасьев, который в киргизской школе доучился до гида-аспиранта, потом по семейным причинам перестал учиться, затем взял бумагу, что прошёл определённые модули, и ещё один модуль прошёл в российской школе. То есть, взаимодействие существует, это же единый стандарт. Как Сорбонна и Кембридж, можно спорить, что лучше, но образование и там, и там отличное, где-то сильнее одна кафедра, где-то другая. Так и тут. Исторически сложилось, что в российской школе сильных лыжников больше, а в киргизской — сильных альпинистов. Там учились тот же Витя Афанасьев5, Дима Павленко6, у нас на потоке было два Снежных Барса7, киргизы — у них же там у всех по десять семитысячников, тот же Семён Дворниченко, чемпион по скоростным восхождениям… А все, кто приехал из России, были уровнем не ниже КМС-а. Среда формирует сознание! В Киргизии было проще альпинистов научить базовым лыжным навыкам, перепад на скитуре в 1 500 м для них не представляет сложности.
Вообще, как ты считаешь, нужна сегодня обязательная сертификация горных гидов или хотя бы сдача каких-то экзаменов? Не секрет, что проблема неквалифицированных гидов сейчас стоит очень остро…
К сожалению, сертифицированных гидов в России сегодня не больше 10 человек. Единственный, кто сдал на полного гида в Российской школе, сдал один человек — Сергей Фурсов. Девять человек сертифицировались в киргизской. Это капля в море!
При той системе работы, которая выстроилась на Эльбрусе, на одного гида приходится очень большое количество клиентов. Нередкая ситуация — когда у гида выше седла находится шесть и больше человек вне зоны видимости. Ряд несчастных случаев, которые происходили на Эльбрусе, никак не связаны с квалификацией гида. Просто компания, которая будет брать гида на 2-3 человека, она не выживёт на рынке! Цена будет очень высокой.
В идеале, мы должны прийти к той же системе, что в Европе. Во Франции, Италии, Швейцарии невозможно представить, что человек, несертифицированный гид, работает в горах и водит людей. Да, работают несертифицированные гиды из России, Украины, но они работают нелегально. Для местных работает горная жандармерия.
У нас сегодня сделать обязательной сертификацию для работающих гидов пока нереально. Надо понимать, что обучение достаточно дорого и занимает 4-5 лет. И сертифицированный специалист должен стоить дороже, но никто этого не понимает, потому что при хорошей погоде и неквалифицированный гид может довести группу до вершины Эльбруса, это технически несложно. Всё меняется, когда портится погода, случаются какие-то неожиданности. Тем не менее, у нас основная зона коммерческого гайдинга — это Эльбрус.
В Киргизии та же ситуация. Пик Ленина и Хан-Тенгри — основные зоны гайдинга.
— Ты работаешь только в определённых регионах, которые хорошо знаешь, или бывает такое, что вместе с группой видишь эти горы первый раз?
— Есть определённые принципы. Если едешь в незнакомый район, то ты сначала собираешь информацию о регионе. Потом едешь на место, изучаешь горы на месте. И только после этого видишь группу, её физическую и психологическую готовность, и принимаешь решение — можем мы взойти или не можем. То есть теоретически, если ты обучился профессионально водить автомобиль, ты можешь сесть и за руль Газели, и за руль Мерседеса. Так же здесь: набор навыков, который у тебя есть, позволяет тебе принимать решения практически в любом регионе. Но, безусловно, лучше, когда гид регион хорошо знает. Тот же самый Хан-Тенгри, где я работал гидом — туда я впервые съездил с друзьями, а уж потом повёл группу.
Европейский гайдинг — очень местечковый. Многие гиды не были даже на Эльбрусе. Они живут в своём ущелье, где есть три горы. Они ходил на каждую из них по двести раз, знает, где там каждый камень лежит, который может упасть. Но вопрос в том — насколько это интересно? Для меня работа гида — это работа для души. Я абсолютно социализированный человек, у меня семья, ипотека, маленький бизнес, всё как у всех. Но сейчас я хочу целиком перейти на работу гида, потому что мне это нравится, у меня получается, ты помогаешь людям воплотить свои мечты. Недавно у меня был дедушка из Италии, 76 лет — и он сходил траверс Эльбруса, с Юга на Север. Я сам был поражён! Считал, что людям старше 70 сделать это практически невозможно. А он смог. Потом, была японка, 19 лет, реальная дочь самурая, из древнего самурайского рода, ей оставалось пройти Эльбрус и Эверест до выполнения программы «Семь Вершин». Зачастую приезжают люди, очень сильно эмоционально заряженные, и это здорово!
— Как неискушённому клиенту определить квалификацию гида? На что нужно смотреть?
— Во-первых, нужно брать гида с определённым спортивным уровнем, не ниже КМС-а. Объясню почему: если человек выполнил норму КМС-а, то он уже умеет коммуницировать с людьми. Есть множество сильных спортсменов с тяжёлым характером, которые выполнили свой второй разряд, и всё — дальше с ними никто ходить не хочет. И вот он лазит на скалодроме, лазит обалденно — а умения работать в команде нет. В альпинизме общение — это важно. Вы неделю, две, три, можете жить на узком пятачке в одной палатке, и ты учишься понимать человека, разговаривать так, чтоб никого не обидеть. Естественно, психологическая усталость накапливается в такой ситуации, нужно уметь понимать людей. Если человек закончил школу инструкторов — тоже большой плюс, у него есть методика, понимание того, как обучить людей. Если он учится или закончил школу гидов — вообще прекрасно. В общем, чем больше знаний у гида, тем лучше.
— Вообще, сегодня в высотном альпинизме на территории России и СНГ преобладает клиентский туризм или всё же спортивные походы от турклубов?
— Нет, сегодня, безусловно, спортивный альпинизм преобладает. Но — есть технический альпинизм и альпинизм высотный. К сожалению, высотный альпинизм в России находится сейчас в очень плачевном состоянии. Многие высотники сейчас уже пенсионного возраста, многих уже нет, из тех, кто составлял золотой фонд советского альпинизма, из тех, кто ходил пять семитысячников за две недели — это Сувига8, Хрищатый9. Плюс отсутствие господдержки, которая была тогда. Ведь высотный альпинизм очень ресурсозатратен. Во-первых, это время. Во-вторых, это деньги. Поэтому технический альпинизм сейчас больше развивается. Очень сильная Питерская школа, Красноярская. Есть Серёжа Нилов, который ходит замечательные первопроходы в Гималаях и многие другие. А высотный — очень своеобразен. Сегодня базовый лагерь Хан-Тенгри, например — это сочетание «ужа и ежа», потому что в одной палатке живёт Серёжа Глебов, у которого 24 восхождения на Хан-Тенгри и 9 — на пик Победы, а рядом живут какие-нибудь иранцы, или норвежцы, которые даже на Эльбрусе не были! И это смотрится очень комично. Но, мы же не в армии, где сержанты ходят только направо, солдаты — только налево, а генералы — только прямо!
На самом деле, в России сейчас интересная ситуация в альпинизме. Сейчас в альпинизме много военных. И больше всех скитурят именно военные! Их раз в пять больше, чем гражданских на скитуре.
— Что же в этом удивительного? Ведь скитур, равно как и лавинные исследования, изначально финансировались Министерством Обороны…
— Да, это давно было. Раньше, да и сейчас, лавинные службы существовали в первую очередь для защиты именно военных и гражданских объектов, а вовсе не альпинистов и лыжников. У Игоря Комарова есть большие наработки в этой области. Игорь Загвоздин в Хибинах, Макс Панков в Красной Поляне — это профессиональные лавинщики с высочайшей квалификацией, их задача — защитить, главным образом, строения.
С другой стороны, есть люди, закончившие лавинные курсы школы спасателей, такие как Сергей Веденин. Они обладают знаниями о том, как вести спасательные работы, поиск в лавине. Да, это не академические знания, но это тоже очень хорошие знания именно для гида.
— А есть ли сегодня в мире ещё возможности для высотного первопрохода? Или все горы уже пройдены?
— Да, безусловно, даже для высотного, а тем более для технического альпинизма, возможности первопрохода есть. Но — это уже будут достаточно отдалённые районы мира. И, чтобы идти первопроход, нужна сильная команда — это главное. Хотя, в Ала-Арче второй год проводят фестиваль и люди ходят первопроходы! Даже в Альпах люди иногда находят первопроходы, хотя там пробита маршрутами, казалось бы, каждая стена!
«Вообще, настоящих буйных мало» — первопроходцев становится всё меньше. Потому что нужно сначала накопить огромный опыт, а когда человек этот опыт накапливает — он перестаёт ходить в горы. Из всей нашей былой команды в горы ходят два человека, которые работают гидами. У остальных семьи, дети — и они ездят полазить раз в году в Крым.
— Техническая подготовка современного восходителя отличается в лучшую или худшую сторону от подготовки альпиниста 10, 20 лет назад?
— Естественно, технический уровень растёт. Если мы берём спортсменов, тот же Игорь Савельев лезет с нижней страховкой 8Б, и он не единственный. Топовые российские альпинисты пролезают 8А, 8Б, на соревнованиях трассы всё сложнее и сложнее.
— Это если речь идёт о профессиональных спортсменах?
— Надо понимать, что профессионального альпинизма сегодня в России не существует. Он закончил своё существование, когда закончили своё существование команды профсоюзов и команды ЦСКА. Вот мой тренер, Виктор Геннадьевич Володин, он был профессиональный спортсмен, имел звание прапорщика, получал зарплату. Выступал за одну из сильнейших команд Московского военного округа, где тренером был Александр Демченко, и они ходили маршруты, которые сейчас альпинисты ходят медленнее, чем тогда! Но это существовало за счёт государства. Сейчас в лучшем случае есть спонсорская поддержка, производители могут помочь снаряжением. Я являюсь прорайдером Marmot и Black Diamond, это отличное снаряжение, и я благодарен, что эти бренды помогают мне. Но реалии нашей страны таковы, что организаций, готовых полностью содержать спортсменов-альпинистов, как это бывает на западе, финансировать новые экспедиции, у нас нет.
— То есть среди альпинистов вообще нет спортсменов, полностью живущих на спонсорские деньги? Даже среди горнолыжников они есть!
— Ну, может быть, Денис Урубко — его поддерживает North Face, я не в курсе точных подробностей. Но Денис — умный человек, он сейчас развивает свою школу, разрабатывает методики тренировок. У него огромный опыт, он один из сильнейших высотников мира, и, вместе с тем, хранит традиции альпинизма советских времён, это очень важно, я считаю.
— А уровень клиентов? Он растёт или слабеет?
— Знаешь, по-разному, очень по-разному. Группы приходят очень разной подготовки. В последнее время много стало людей, увлекающихся бегом, триатлоном. Недавно был парень — он первый раз в горах, но много раз участвовал в соревнованиях по триатлону. И — мы сходили «крест Эльбруса10» с ним! Причём в очень хорошее время уложились. Но — бывают люди, приезжают: «Ой, хочу!», причём они что-то слышали, что чуть ли не в кроссовках можно забежать на вершину. Нет, конечно, можно! В этом году Виталий Штейн в кроссовках добежал за три часа двадцать минут с Азау до вершины. Вот, они слышали об этом и думают: «И я так могу! Я ведь бегаю раз в месяц в зале на беговой дорожке…». А на месте оказывается, что всё намного сложнее. И моя задача, как гида, прежде всего, грамотно акклиматизировать человека, бывает, надо спуститься вниз, а бывает — надо пораньше выйти, чтоб поймать окно в погоде — нюансов хватает! Важно подобрать темп, потому что любого человека можно загнать, сбить ему дыхание раньше времени неправильно выбранным темпом. Лучше идти помедленнее, но уверенно и без надрыва. А бывает наоборот — в какой-то момент надо ускориться, чтобы не потерять слишком много сил на высоте, не пропустить погоду.
Что касается скитура — европейские группы, приезжающие на Эльбрус, как правило, готовы лучше, потому что у них уже есть какой-то опыт, практика скитурных восхождений. В европейской культуре нормально поехать в горы на выходные. Походить треккинги, походы через перевалы, переночевать в хижине, полазить на скалы…во Франции уроки физкультуры на скалодроме проходят! Поэтому они живут в такой среде, для них это естественно — они понимают, как ногу ставить, как в кошках ходить. Это не суперспортсмены, обычные люди, но просто у них больше навыков. Возвращаясь к скитурщикам — в Европе сейчас просто бум скитура. В этом году приезжала команда из Испании, у них методика подготовки — две тренировки в день по 2 000 метров перепада! Они поехали в Уллу-тау на скитур с Ваней Мошниковым. Обычно в день там делаешь один маршрут. А они за день сходили три таких маршрута, на тоненьких лыжах.
Конечно, и спортсмены из Европы и Америки на соревнованиях подготовлены лучше, причина та же — у нас культура треккинга, альпинизма, скитура только начинает зарождаться.
— Не раз в твоих заметках встречалось понятие «научная акклиматизация», в чём её суть?
— Это правильно выбранный график акклиматизации и постоянный контроль. Я, например, всегда ношу с собой оксиметр — датчик содержания кислорода в крови, это мне помогает определить состояние клиента, его готовность к дальнейшим нагрузкам, либо сигнал опасности, возможность развития отёка лёгких.
— Как работает этот прибор?
— Укалываешь им палец, и он сканирует каплю артериальной крови на содержание кислорода.
В Гималаях, в прошлом году, у одного из членов нашей команды начался отёк лёгких. Вернее, ему просто стало плохо, тогда прибора у нас ещё не было. Хорошо, что рядом стояла сборная налоговой полиции Италии по альпинизму, из Аосты. Вернее, это были гиды из Аосты, которых финансировало подразделение налоговиков, или точнее спецотряда полиции, созданного для борьбы с отмыванием денег. Но вот — создали в полиции отряд по альпинизму, это очень показательно.
Так вот! У этих итальянцев был оксиметр, который показал, что содержание в крови кислорода чуть выше 50% от нормы. Врач нашей команды сказал, что это отёк лёгких и мы товарища быстро спустили, спасли.
В прошлом году на западной вершине Эльбруса был смертельный случай, опытный альпинист, с которым мы не раз встречались в горах, умер от отёка лёгких, после всего этого я стал носить с собой датчик. На высоте отёк развивается очень быстро, никто от этого не застрахован.
Так вот, возвращаясь к научной акклиматизации — она включает в себя постоянный контроль, плавность набора высоты — и восстановление. Например, я предпочитаю после нескольких дней акклиматизации, когда вы дошли до высоты 4 800 м, вечером спуститься вниз и переночевать в Азау, чтобы организм восстановился. В условиях повышенного содержания кислорода организм восстанавливается лучше. И вот, недавно у меня была группа, с которой мы действовали по такому принципу — и они все зашли! Хотя насчёт двоих у меня были серьёзные сомнения… очень хорошие ребята из города Навашино, но они никогда не были в горах, где-то услышали, что вот есть такая гора — Эльбрус, и решили сходить. Да, шли не очень быстро, но дошли!
— Применяя технику научной акклиматизации можно ускорить процесс адаптации к большой высоте?
— Нет. Есть правило, по которому акклиматизация к высоте 4 000-5 000 м наступает на пятый-седьмой день. А на семитысячники акклиматизация занимает 21 день. Бывают исключения, например, мой товарищ приехал на Эльбрус, и на третий день прошёл Крест — но он часто бывает в горах, каждый день тренируется, занимается марафонским бегом. Это, скорее, исключение.
— То есть, лучшая тренировка перед высотным восхождением — это бег? Что ты ещё посоветуешь тренировать перед поездкой в горы?
— Чтобы хорошо ходить в горы, надо ходить в горы! Сейчас идёт массовое увлечение бегом, триатлоном, всё это экстраполируется на альпинизм, многие альпинисты увлеклись бегом, так родился скайраннинг — дисциплина на стыке стайерского бега и альпинизма. Вообще, профессиональные альпинисты перенимают методики тренировок у горнолыжников, легкоатлетов, триатлонистов. Это, естественно, увеличивает скорость прохождения маршрутов и, считаю, это своего рода ренессанс высотного альпинизма, когда все альпинисты были профессиональными спортсменами, многие приходили из беговых лыж. Считаю, это здорово!
Но в плане подготовки, давай расскажу подробнее. Всё летнее время я провожу в горах. Сейчас вот у меня 10 дней перерыв, так я вообще ничем не занимался, побыл с семьёй, за грибами сходил, в баню.
А осеннее время, когда большой перерыв, я отвожу тренировкам. Два-три раза в неделю я стараюсь бегать в парке, манеже, и сочетать это с занятиями в тренажёрном зале для укрепления ног, спины. Два-три раза в неделю я тренируюсь на скалодроме, плюс, перед лыжными группами, посещаю батут. Плюс плавание.
Для людей, которые не могут столько времени проводить в горах, необходимы длительные нагрузки — да, бег, велосипед, плавание. И, конечно, беговые лыжи — это классика! Из нагрузок для альпинизма беговые лыжи — самое лучшее. Раньше даже отдельный зачёт был по беговым лыжам для альпинистов.
У тебя на лыжах и ноги работают, и спина, и руки! Ты толкаешься руками, регулируешь дыхание, множество мышц, необходимых альпинисту, работают.
— Мир сегодня живёт очень быстро. И наблюдается тенденция к сокращению времени восхождений, времени подготовки. Может быть это плохо, но реалии таковы — мало кто может позволить себе отпуск в полтора-два месяца. Бывает ли у тебя такое, что клиенты уезжают, не сделав даже попытки восхождения? Или в любом случае ты стараешься что-то предпринять?
— Ну вот, в марте, я уже рассказывал, приезжала ко мне японка, дочь самураев. На 17 марта у нас было запланировано восхождение, однако погода была ужасной — туман, сильно дуло. Мы сделали попытку, но нас сдуло ураганным ветром с седла. Самолёт у неё 20-го. А как раз 20, по прогнозу, первый более-менее ясный день. И мы рискнули: подкинулись ночью на ратраке до 4 200, в десять утра мы были на вершине, около полудня спустились в Азау, вечером у неё был самолёт. И меня тоже в 9 вечера жена встречала в аэропорту. В 10 утра я был на вершине — а в 9 вечера того же дня — в Москве. Мы поймали свой шанс!
— Если ты идёшь с группой, с клиентами, у них график, самолёт, они заплатили деньги за восхождение, за твою работу. А рядом, в соседней группе, несчастный случай, спасработы. Ты будешь выполнять свои профессиональные обязанности или пойдёшь помогать?
— Однажды я ходил вторым гидом, локалом, в Ала-Арче, с группой знаменитого француза Бруно Пелисье. Он тогда был президентом Всемирной Федерации Альпинизма. И вот, стоим на ночёвке перед восхождением, и тут прибегает человек сверху и говорит, что вверху спасработы начались, женщина из Тюмени на спуске сломала ногу. И вот этот крутой гид, как ни в чём не бывало, взял верёвку и пошёл на спасы, а клиенты остались в палатке, и не знали, во сколько мы пойдём дальше. То есть, для хорошего альпиниста, гида, вопросов не существует. Нравственный норматив заложен в человеке с детства, он либо есть, либо нет. И клиенты это понимают, завтра они могут оказаться в такой ситуации, и их тоже придут спасать. Да, не все и не всегда, но если не понимают — зачем тебе такие клиенты? Всё-таки водишь людей в горы, чтобы они стали чуточку лучше, чище, правда? Для меня работа гида — не бизнес. Я не стремлюсь заработать этим много денег, деньги я зарабатываю в своей строительной компании. Я люблю горы, и мне нравится водить в горы людей!
Потом, я же сам хожу в горы. Смотрю на ребят, эльбрусских гидов, у которых под 20-25 восхождений за сезон — им ничего уже не хочется, они психологически выгорают, понять можно, но я так не хочу. Восхождение с группой для меня — всегда приключение, а не спорт.
— Бывает такое, что ты сам набираешь себе группы, или тебе людей присылают туристические компании?
— У меня есть компании, которые меня знают, как гида и которым я доверяю. Хотеть-то я могу много чего! И — не так-то много в России гидов, которые могут работать на большой высоте, на сложных маршрутах: на Хан-Тенгри, пике Ленина, на пике Победы, на Ушбе… Конечно, у меня есть желание работать на сложных маршрутах: ходить Маттерхорн, сделать маршрут на 8 000 м. Но, чаще группы приезжают на популярные маршруты. Поэтому, понятно, что 95% рынка — это Эльбрус. Компании присылают заявки, я составляю график на сезон. Бывает, что он срывается. Вот сейчас я в разгар сезона оказался в Москве на неделю, потому что группа индонезийцев, с которой я должен был идти на пик Ленина, заболела на Эльбрусе. Поэтому у нас есть возможность посидеть и поговорить!
Бывает, что люди хотят сходить именно со мной, пишут напрямую, с такими группами я люблю ездить в Непал. Мне очень нравится в Непале треккинговый маршрут вокруг Манаслу. Он тяжелее, чем стандартные маршруты к БЛ Эвереста или Аннапурне, начинается с тысячи метров, большой набор высоты в день. Но он гораздо интереснее и красивее! Идёшь через джунгли, через посёлки, не избалованные туристами, видишь жизнь Непала, как она есть. Получается такой контраст — от джунглей к вечным снегам.
— А высокогорное снаряжение, изменило ли оно стиль восхождений?
— Конечно, в современном снаряжении на высоту ходить стало намного легче. Раньше считалось, что высотник, у которого целы все пальцы на руках и ногах — не высотник! Как у борца — сломанные уши, у боксёра — расплющенный нос, так у высотного альпиниста были знаком отличия отнятые, обмороженные пальцы. Однако, ходили и ходили много больше, чем сейчас. Мотивация была лучше. Раньше боролись за медали, а сейчас рассуждают так: «Ну, не получилось в этом году — схожу в следующий раз!». Хотя, есть поговорка, что медали покрываются пылью на следующий день после соревнований, но всё-таки у альпиниста должны быть амбиции! Это очень правильный вид спорта, альпинизм — это прививка мужества для всего общества. Ты находишься в отдалённом от цивилизации мире, где всё намного проще. Либо ты идёшь на спасработы к соседней группе, либо не идёшь. Если идёшь, ты забиваешь на собственное восхождение. Но, если ты человек, ты идёшь и помогаешь. В горах всё просто. Да, физически тяжело, но в плане принятия решений всё намного проще, чем в Москве.
— В последние десятилетия технологии горного снаряжения сделали колоссальный шаг вперёд. Что из новых технологий реально облегчило жизнь альпинистам, какому новаторству лично ты больше всего радовался?
— Обувь, конечно, обувь. На порядок уменьшилось количество обморожений за последние полтора десятка лет. Общий вес снаряжения стал меньше, что тоже здорово. Одежда — ну, в высотном альпинизме мембранная одежда не очень-то принципиальна, дождя и мокрого снега там не бывает. Но — всё равно, на второе место поставлю гортекс, вещь чрезвычайно удобная.
Верёвки стали легче. Вообще, альпинистское снаряжение стало легче. Для высотного альпинизма вес снаряжения не так важен, а вот в техническом альпинизме жить стало гораздо легче — ты уже не тащишь на себе килограммы крючьев, тебе не надо выбивать их из скалы, чтобы сэкономить вес, можешь просто взять про запас, побольше. Это очень прибавляет скорости восходителям. Изобретение более тонких и лёгких верёвок, наличие качественного и лёгкого страховочного снаряжения дало большой рывок в техническом альпинизме. Высотный альпинизм всё-таки больше зависит от эмоциональных особенностей человека. Если ты не можешь идти, то никакое снаряжение тебе не поможет. Либо ты идёшь, либо не идёшь.
Там возможно использование какой-то фармакологии, но я стараюсь ничего не использовать, кроме изотоников и самой простой аптечки.
— Кстати, да! Как ты относишься к лекарствам, стимуляторам, высвобождающим скрытые резервы организма? Часто в профессиональных спортивных кругах презрительно относятся к «фармакологическому альпинизму». Что ты используешь для облегчения жизни на высоте?
— Стараюсь обходиться без лекарств. Но — если человек первый раз идёт в горы и высота даётся ему тяжело, я, например, рекомендую перед сном выпить четверть таблетки аспирина, он снимет головную боль и поможет организму справиться с высотной адаптацией, отчего бы и нет?
В общем, главное, чтобы состав солей не менялся сильно в организме. Поэтому беру изотоники. Есть травяные стимуляторы — женьшень, элеутерококк, но после их приёма требуется период отдыха, восстановления. У меня периоды отдыха редки, поэтому я их не использую.
— Есть ли у тебя маршруты высотного скитура?
— Вот, сейчас я еду на пик Ленина, пойду наверх со скитурной группой. Шесть раз я уже спускался с вершины! А так — мне очень нравится Сибирь наша, Шерегеш, там очень красивые снежные выветривания, замечательно скитурить. Классика скитурных маршрутов — это Адыл-Су, Адыр-Су, ну, и Эльбрус!
— Ты на фрирайдных лыжах скитуришь?
— У меня несколько пар лыж. Для скитур-фрирайда у меня Black Diamond Carbon Megawatt, для лёгкого скитура — Black Diamond Stigma.
— Что ты имеешь в виду под «лёгким скитуром»?
— Ну, это когда идёшь на Эльбрус под скалы Пастухова, там обычно плотный, довольно жёсткий снег — и спускаешься до «бочек». Там достаточно BD Stigma, но если выпало много снега — я беру с собой «мегаватты»! Одни из лучших лыж для скитура.
— Какие горы мира из пройденных тобою, кажутся тебе самыми интересными?
— Ну, если брать лично мои любимые регионы, то мне очень нравится Крым. Именно сама энергетика. Первые мои спортивные сборы были в Крыму, в 2001 году, весной. И вот эти воспоминания, когда я прошёл первую 5Б, когда ты вылезаешь на вершину, а ветер несёт запах моря, чабреца и душицы — это невозможно забыть! Мне очень нравится Морчека — это классика альпинизма, последний оплот. Там не разрешают ходить мультипитчи, есть определённый круг людей, которые ходят туда, сообщество крымских альпинистов — и вот у них такое правило: мультипитчи не бьются. Морчека — альпинистская гора. Я считаю, что это правильно, в своё время я подписывался в «Карте морчекиста». Да, там есть карты, есть бортовой журнал, где все записываются: ходили тогда-то, такой-то маршрут.
— Ты — классический альпинист, как с картинки: борода, улыбчивое, обветренное лицо, гитара… что для тебя важнее в горном походе: момент достижения, «щемящее чувство дороги», красота гор, общение с единомышленниками, что-то ещё?
— Да, я — классический альпинист! И гитара есть. Моя мама — учитель музыки, я закончил школу по классу баяна, пел в хоре и даже какое-то время в профессиональном, «Славяночка», был такой хор… я люблю петь! Да, я кровь от крови и плоть от плоти воспитанник того, что осталось от туризма СССР.
Я сейчас работаю гидом. Для себя — ну, вот, съездил в Крым с семьёй, в Шерегеш зимой. А так — на себя, на свои хотелки времени немного.
Да, я хочу заниматься высотным альпинизмом. Но не всегда рабочие планы сочетаются с тем, что ты хочешь. Надеюсь, у нас будут какие-то спонсируемые экспедиции на восьмитысячники, в которых я смогу поучаствовать, вот тогда — да!
В горах главное для меня — эстетическая составляющая. Красота гор — главное, что мной движет. Да, я работаю гидом, мне это нравится. Но мне нравится людям показывать непередаваемую красоту гор.
— Есть ли горы, которые тебя манят? Горы мечты?
— Ама-Даблам меня манит, очень красивая гора. Что-то из невысоких восьмитысячников мне хотелось бы попробовать пройти — Чо-Ойю, Шишабангма… Снежного Барса хотелось бы получить! Потому что сразу идти на Эверест — это неправильно. Ну, какой смысл идти на Эверест с кислородом?
— С кислородом, считается не «тру»?
— Вообще, спортсмены ходят без кислорода. Если ты гид, да: твоя задача — довести клиентов. И ты идёшь с кислородом. Но если восхождение спортивное, оно делается без кислорода — тогда это действительно достижение мирового уровня, нужно работать на максимуме своих возможностей! Может быть, я максималист, но я так считаю.
— В твоих маршрутах преобладают, кроме популярного Эльбруса, горы Киргизии: Памиро-Алай, Восточный Тянь-Шань, район Ала-Арча… почему именно туда ты возвращаешься снова и снова, что горах Азии тебя привлекает?
— Один из лучших районов для альпинизма — это Ала-Арча. Во-первых, там есть хижины, можно ходить без палаток. Во-вторых, большое разнообразие маршрутов, и ледовых, и скальных, и комбинированных. Можно приехать летом — ходить скальные маршруты, там есть все, от двоек до шестёрок. Можно приехать осенью — ходить комбинированные. И зимой есть отличные ледовые, снежные маршруты. Очень хорошая школа, очень удобный заезд — все эти мелочи делают Ала-Арчу очень привлекательной. И, самое главное, остались люди, которые хотят и умеют передать свои многообразные навыки. Александр Агафонов, Владимир Комиссаров. Я считаю, это очень здорово. Обучение в нашем альпинизме страдает сегодня. Коммерческий альпинизм, с гидами, развивается. А обучения никакого нет.
— Ты как гид — занимаешься ли обучением клиентов? Или просто ведёшь по маршруту, считая, что учить — не твоё дело?
— Конечно, я учу! Ну, если человек не умеет ходить в кошках — его надо научить, показать. Конечно, за семь дней на Эльбрусе невозможно отработать серьёзную программу, но день мы обычно посвящаем занятиям. Человек идёт на ледники, он обязан уметь зарубаться ледорубом. Должен понимать, как в кошках подниматься вверх, спускаться вниз, как ставить ногу… нередко бывает, что человек попробовал себя в коммерческом восхождении, а потом поехал в альплагерь, в школу.
Люди, которые сегодня приходят в альпинизм — это люди с высоким уровнем образования, они имеют хороший доход, их не обременяет плата за снаряжение, обучение. Альпинизм — не яхтенный спорт, где расходы превышают все мыслимые пределы, нет — это вполне доступно для прилично зарабатывающего человека. А студентам всегда можно наняться на лето рабочим в высокогорные лагеря. Ты и работаешь, и зарабатываешь на снаряжение, и, одновременно, ходишь в горы — многие этим пользуются. Здесь главное, не перебирать с работой, иначе ты выше второго разряда не продвинешься, горы станут исключительно работой, и прогресса не будет.
— Планируешь ли ты выступать с лекциями в клубе путешественников Спорт-Марафон?
— Я был бы рад почитать лекции в клубе Спорт-Марафон. Например, мне видится очень своевременной лекция для начинающих о возможностях прогресса в альпинизме. А то, люди сходили Эльбрус и сразу хотят на Маттерхорн, так не бывает! Есть множество интересных горных маршрутов, о которых большинство начинающих не подозревает, эти маршруты тоже интересны и полезны для равномерного и стабильного прогресса. Вот такая тема мне видится.
— О, тогда ждём тебя в нашем клубе! А в следующем году, надеюсь, с рассказом о восхождении на Чо-Ойю!
1Мастер спорта СССР по альпинизму, мастер спорта международного класса по альпинизму, заслуженный тренер по альпинизму Республики Таджикистан. Вице-президент и главный тренер Международного альпинистского клуба, организатор международных фестивалей «Вертикаль» и «Грани экстрима». Член Союза кинематографистов России, вице-президент Российской академии горного и экстремального кино.
Учёный, психолог, кандидатскую диссертацию защитил по теме «Влияние индивидуально-психологических факторов на взаимоотношения в группах, действующих в экстремальных условиях».
2Президент Центрального Спортивного клуба Альпинистов, мастер спорта по альпинизм, участник многих сложнейших восхождений.
3Ответственный секретарь ФАР, руководитель сборной России по альпинизму.
4Мастер спорта по альпинизму, инструктор, участник 51 восхождения 5-6 категории сложности, чемпион России по скалолазанию 1980 года. Погиб в лавине в 2011 году.
5Трёхкратный чемпион России по альпинизму, мастер спорта
6Дважды получал «Золотой Ледоруб» — всемирную премию за лучшее восхождение года. Мастер спорта, инструктор.
7Неофициальный титул восходителя на все пять семитысячников бывшего СССР.
8Владимир Иванович Сувига, альпинист, инструктор, неоднократный чемпион СССР по альпинизму, трижды Снежный Барс
9Валерий Николаевич Хрищатый, заслуженный мастер спорта СССР, дважды получавший мировую премию за лучшее восхождение года. Первопроходец трёх восьмитысячников.
10Маршрут, включающий в себя подъём на восточную вершину Эльбруса, спуск в седловину и сразу же подъём на западную вершину.
Мне нравится
