Читая описания маршрутов, пройденных Алексом Кузмицким, изумляешься - неужели это все делает один человек? Как это, вообще, возможно? Фрирайд-школа, серьезные обучающие программы, каждый месяц в новом регионе, исследования новых горных районов, составление гайдбуков и описаний по ним, альпинистские прохождения сложных горных участков ради хорошего спуска, полеты на парапланах, путешествия по миру, и, конечно, путеводители по многим странам и горным областям планеты - это все делает Алекс Кузмицкий, инструктор по альпинизму UIAA (EneQ) и сноубордингу (ISIA, ФГССР), горный гид RMGA, преподаватель Центральной школы инструкторов альпинизма и основатель школы фрирайда SnowSense, а также прорайдер Patagonia, Amplid, Cebe и амбассадор Gore-tex в России, вместе с верной спутницей - Аленой Симоновой, фотографом, видеооператором и журналистом.
— Алекс, привет. Расскажи о том, как ты пришел к идее стать горным гидом? Где ты родился, какое у тебя образование, мечтал ли ты об этом с юности или понял свое призвание уже в зрелом возрасте?
— Сколько я себя помню — у меня всегда присутствовала тяга к путешествиям, знакомству с далекими местами и странами. Даже в годы раннего детства было несформированное желание быть где-то там, а не здесь. Потом, потихонечку, оно начало осознаваться и воплощаться. Пробовал разное в школьные и студенческие годы. Занимался и водным туризмом, и горным, и лыжным. Довольно долго занимался скалолазанием, потом альпинизмом. И где-то лет десять назад, в один прекрасный момент в голове произошел щелчок. Понял, что так жить больше не хочу, все это - не та жизнь, к которой я стремлюсь. Мне не нравилось пять раз в неделю ездить на скалодром, тратить на это огромное количество времени, а в горы выезжать два-три, ну пусть даже четыре раза в год. Этого было мало. Жизнь в большом городе не давала мне развиваться, несмотря на то, что я уже достиг достаточно высокого уровня в скальном альпинизме, и не только. Хотелось жить в горах и заниматься этим более профессионально. Этот момент понимания пришел ко мне где-то в 2003-2004 году.
— То есть, ты никогда не занимался спортом, спортивным альпинизмом?
— Да, меня спорт, как стремление доказать превосходство кого-то над кем-то, никогда не интересовал. Хотелось просто самореализовываться в конкретном деле, развиваться. Вести внутреннюю борьбу, с самим собой — да, нравилось. А вот соревноваться с кем-то… нет. Я исхожу из китайской концепции «Пусть расцветают все цветы!». Мы все разные, мы прекрасны каждый по-своему, и каждый человек делает дело, видя его сквозь собственную призму. Нет смысла соревноваться. Там, где не идет речь на минуты и секунды, как в чистом спорте, есть огромный потенциал для творчества, грех его не реализовывать. И во фрирайде, как нигде, это проявляется. Там намного важнее некий стиль, почерк человека, то, как он взаимодействует с рельефом, нежели минуты, секунды и прочие формальные критерии.
Путь спортсмена, прорайдера — это один путь. А путь инструктора, человека, который передает знания — это другой путь. Путь гида — третий путь. И они, как правило, слабо пересекаются и даже конфликтуют между собой. Ты не можешь быть хорошим гидом, пока ты прорайдер. Ты будешь изменять основным принципам работы гида — заботе о безопасности клиентов. Как ты, выражаясь нашим сленгом, будешь «мочить», рисковать, зная, что можешь поломаться и пропустить большую часть сезона? Ты же подведешь людей, программы, в которые ты вовлечен, в которых ты нужен. Гид, который рискует собой ради собственных достижений, тем более во время работы — нонсенс. Человек, одна из главных функций которого минимизировать риски в горах - и жестко рискует? Это моветон в профессиональной среде.
И наоборот: если ты прорайдер, если ты постоянно раздвигаешь границы человеческих возможностей, ты не должен много раздумывать об опасностях — ты должен раздвигать их. И быть честным перед самим собой: если ты хочешь достижений, ты должен рисковать. Или, например, инструктор: он проводит весь сезон на трассах, работая инструктором и шлифуя свои педагогические навыки и методику, по которой он преподает - было бы странно ему все время где-то быть в горах, вне трасс, тратить время не на свое дело. А гид, напротив, проводит весь сезон в горах, как правило, далеко от трасс и это нормально. То есть, если говорить упрощенно, каждый из этих трех людей должен много и хорошо кататься, но по-разному, с разными целями и в разных местах.
В сознании многих эти понятия смешиваются. Люди полагают, что инструктор, он же и гид, он же и крутой райдер. На самом деле, это не так. Очень редко люди совмещают эти роли, хотя конечно бывают кинестетические гении! Чаще люди плавно дрейфуют из одной ипостаси в другую - вот это, как раз, естественно, у каждого человека идет свое развитие.
— Сегодня в России и на постсоветском пространстве профессии горного гида официально не существует. Не смущает ли тебя некоторая нелегальность твоей работы? Или ты не считаешь себя гидом в чистом виде, а работа со школой фрирайда — это, скорее, работа инструктора с элементами гидования?
— Да, у нас нет такой профессии в реестре, но работа есть и гиды есть. Профессия неизбежно будет утверждена, весь вопрос во времени. Через пять-десять лет она станет официальной, это нормальный, почти неизбежный процесс становления профессии. Не так давно он и в западных странах происходил. А у нас происходит сейчас. И мы на фронтире, на рубеже этом, одни из тех людей, которые занимаются этим профессионально — и именно мы формируем будущее профессии. Занятия с канадской школой гидов, которые сейчас у нас проходят, они ускоряют процесс официального признания работы гида, ведь это является одним из условий международной сертификации Russian Mountain Guide Association.
Что же касается того вопроса, кто я: инструктор или гид? Тут все однозначно - я горный гид.
— Как же так, ведь ты сертифицированный инструктор по альпинизму и сноубордингу, имеешь корочки?
— Да, и причем корочки почти всех основных систем, присутствующих в нашей стране. Но учить людей основам катания - не моя медитация. Есть масса прекрасных, талантливых инструкторов, пусть они этим занимаются. Свою же задачу я вижу в другом. Когда человек осознанно пришел к фрирайду — я учу его фрирайду, от азов и далее.
Собственно, к катанию это уже не имеет отношения, и люди, которые в теме, хором соглашаются, что для того, чтобы заниматься фрирайдом, нужно, мягко говоря, уже уметь кататься, у тебя не должно быть вопросов по катанию, как таковому. Только тогда ты можешь погружаться в мир фрирайда, минимизуруя риски. Сочетать азы фрирайда и обучение катанию — это не тот путь, которым стоит идти.
Так что я — не инструктор. Я учу, конечно, любой горный гид учит — но уже совершенно иным вещам.
— Кто типичный студент твоей школы? Какая у него профессия? На чем он катается и сколько лет? Чему хочет научиться и в чем его затруднения?
— Надо признать, люди очень разные, очень. Как географически, так и социально. Но если брать среднюю температуру по больнице, то э
— человек с высшим образованием, обычно техническим. Программист, инженер.
— он из Москвы, Питера, или другого крупного города.
— он катается от 3 до 8 лет, причем катается достаточно интенсивно.
Очень часто приходят люди, которые однажды попробовали покатать вне трасс и поняли, что после этого кататься по трассам уже скучно. Но, вместе с тем, у них есть осознание, что они ничего не понимают, ни в выборе маршрута, ни в безопасности. И, сталкиваясь с опасностями, трудностями, они приходят к осознанию того, что надо учиться. В большинстве своем это люди открытые и умеющие задавать себе вопросы, то есть думать, так что с ними очень приятно работать. Это какой-то естественный фильтр, не нами заданный, но он работает и это — супер!
— У тебя любимые студенты? Как выглядит идеальный ученик, с которым работать — удовольствие?
— Я с удовольствием работаю со всеми, но мой интерес, как преподавателя, напрямую зависит от заинтересованности, мотивированности самого человека. Чем больше он заинтересован в том, чтобы понять, узнать, освоить — тем больше я хочу и могу ему дать. У нас в Snow Sense это, вообще, возведено в принцип. Мотивация и открытость миру — главное! А приехать и быть статистом - не наш вариант
Кстати, люди которые проактивны и открыты, часто приезжают по многу раз и постепенно дрейфуют из учеников в сторону товарищей, вливаются к нам в команду и уже приезжают просто, как друзья. Это тоже нормальный процесс, и таких людей все больше и больше.
— Твоя школа весьма популярна, это понятно — ты делаешь очень мощные программы, несколько лет назад в ски-альпинизме ты был вообще единственным, кто не боялся брать на себя ответственность учить людей. Тебе приходится заниматься маркетингом, продвижением своей школы? Или ты уже на той стадии, когда имя работает на тебя?
— Да, это верно подмечено, последние пару лет мы можем для раскрутки не делать вообще ничего. Количество людей, которые к нам записываются, превосходит наши возможности, и мы даже можем выбирать: кого мы, преимущественно, хотим видеть. Сарафанное радио работает замечательно: приехав к нам один раз, человек, скорее всего, нас рекомендует, и отзывается хорошо. А в этом мире ничего нет лучше, чем личная рекомендация.
— Алекс, у тебя же есть прекрасные отчеты, наверняка, многие приходят, увидев их в сети?
— Это да, но большинство все же приходят, потому что им друзья или друзья друзей сказали: «Классные ребята, очень советую поехать!». Это стоит намного больше, чем любой отчет или реклама. Однозначно. Мы, конечно, что-то делаем в плане маркетинга, но это больше для проформы, для набора групп это уже необязательно.
— Школы — это единственная твоя работа или у тебя, как у многих гидов, есть еще «нормальная» профессия? Слава Рунич, к примеру, геолог. Гоша Надежин — менеджер в Альпиндустрии, даже Кирилл Анисимов официально работает в отряде горноспасателей…
— Нет, нет! Восемь лет, как я занимаюсь только школой и командой Snow Sense. Только этому посвящено все мое время. Все — это значит все! Семь-восемь месяцев в году - программы и катание. А потом пара-тройка месяцев после окончания одного сезона и до начала другого, посвящены обработке материалов пост-сезонных, и подготовке к началу следующего. В оставшееся свободное время — профессиональное совершенствование, которое я сам себе устраиваю. Посещаю курсы, школы, оттачиваю уже имеющиеся навыки. Кроме этого есть месяц-другой, который мы посвящаем полетам на парапланах. Это как некое хобби, фан, удовольствие. А так — да, получается, что почти весь год я работаю в качестве горного гида и преподавателя.
— Последние годы ты увлекся параглайдингом. В небо рискуют подняться немногие. Что там, в небе? Отличается ощущение парения на воздушных потоках и ощущение при спуске с прекрасной горы? Есть между горами и небом какая-то корреляция?
— На самом деле, это, по сути, одно и то же! Использование сил природы, сил гравитации. Я бы провел аналогию между скитуром, бэккантри и маршрутными полетами в парапланеризме, они очень-очень похожи. Дисциплин в парапланеризме, как и дисциплин в горных лыжах, сноубординге, много. И даже фрирайд — он тоже разный. Но если проводить аналогию, то маршрутные полеты на параплане — это как скитур. Ты тактически продумываешь маршрут: куда ты пойдешь, в какую долину, как ты поднимешься, до какой точки, какой линией потом спустишься? В целом, очень похоже на планирование полетов. Просто действие происходит не на поверхности земли, а в воздухе. Это очень увлекательно, очень интересно. Так что парапланеризм — классная штука, там много приходится думать головой, это шахматы, только воздушные.
— Ты первым в России и на постсоветском пространстве занялся классификацией фрирайд-маршрутов. Что тебя сподвигло сделать это? Для чего это нужно гиду и райдеру?
— Ну, я не совсем первый. Первым был Виталий Рейдж из Алма-Аты, он впервые на русском написал толковый обзор, скомпилировал множество материалов западных и сделал свою интерпретацию этого рейтинга маршрутов. Основа была французская. И, общаясь с ним в Алма-Ате, в Туюксу пару лет назад, мы обсуждали этот момент: насколько такая классификация полезна или неполезна, нужна ли вообще? И за эту пару лет, благодаря Рейджу в том числе, у меня родилось четкое осознание того, что да - нужно.
И это тоже некий процесс, который мы сейчас проходим. Фрирайд, как вид деятельности, уходит от хаоса, бессистемности, когда сложно ориентироваться, и нет систем координат, когда тебе даже сложно что-то оценить, и приходит к некоей стройной системе.
К примеру, приехал товарищ из соседней долины, говорит: «Вау!», показывает фото, но ни черта не понятно, что именно за маршрут? Стоит его идти, ехать, или не стоит? Хочется разобраться. Путешествуя по Европе, я видел, что там это активно применяется: есть куча изданий, сайтов, которые используют те или иные классификации, есть списки и описания фрирайд-маршрутов, уже ставшими классическими. И это чертовски удобно! Приехав в какой-то район, ты можешь сразу их все посмотреть.
Тут полная аналогия с альпинистскими путеводителями, гайдбуками. Когда ты приезжаешь в какой-то район, а там двести маршрутов, триста маршрутов, тысяча! А ты всего лишь хочешь пройти парочку каких-нибудь классных четверок, например. Не очень простых, но и не очень сложных маршрутов. И вот, совсем разные ситуации, когда у тебя нет описаний, и когда есть описания. Ты открыл книжечку, выбрал подходящие тебе маршруты. Определил из десяти подходящих тебе два, которые поближе, или поудобнее, или покрасивее — и их прошел.
Кроме удобства, классификация маршрутов несет идею увеличения безопасности: ты здраво оцениваешь свои силы, выбираешь тот, который можешь пройти.
— Тебе не кажется, что формализация фрирайда убивает саму его идею — свободного катания? Размеченность маршрутов, упорядоченность, альпийский орднунг — это же все ограничения свободы, разве нет? И так уже расхожим выражением становится «трасса для фрирайда»…
— Вовсе нет! Тут получается как: нет никакого подробнейшего описания, изюм остается. В свое время и альпинизм проходил эту стадию, было много споров: зачем подробно описывать маршруты? И существовало две крайности: либо вообще не было описаний, просто название категории, несколько буковок шифра — и все. Либо было чересчур подробное описание, с характеристикой каждой трещины, зацепки и т.п. Сейчас как-то все устаканилось, пришли к золотой середине — у тебя есть краткое, но емкое описание с прорисовкой линии - ведь в первую очередь нужна линия, этого более чем достаточно. А дальше — ты волен делать что хочешь и все равно некая неизвестность, она остается. Потому что у тебя есть только линия и цифра категории сложности, показывающая, какой у тебя должен быть уровень, чтобы ты это пролез.
Во фрирайде — то же самое, не нужно пошагового описания. Достаточно линии и уровня сложности, чтобы райдер не лез, куда пока не нужно, но и не разочаровался, поехав слишком простой маршрут, лишившись своего драйва, вызова, челленджа.
Потом, раньше, скажем, во фрирайд-районе Х каталось десять человек в год. А когда приезжает сто человек, понятно, что и количество ошибок в выборе линии тоже серьезно возрастает.
Фрирайд становится мейнстримом. Растет количество людей, которые случайны, или просто на некоторое время оказываются здесь. А все-таки надо отдавать себе отчет, что фрирайд — потенциально опасный вид деятельности. И в описанной ситуации возникает повышенная вероятность неправильных действий с плачевными последствиями. И тут подобные системы координат оберегают людей от опасности неверных решений. Может быть, этот человек вообще не поедет ту или иную линию, прочитав его характеристику — и это будет очень здорово. Если будет линия, и на ней нарисован череп и кости, например.
Иногда на схемах тех или иных районов катания в Европе просто нарисован череп и кости, и дальше — человек с парашютиком. Но линия прорисована! То есть, пожалуйста, если у тебя есть спидглайдер, ты едешь, летишь — и ты счастливый человек! Прорисовка для тебя нисколько не уменьшает для тебя фан от того, что ты проедешь, пролетишь эту линию. А если бы не было схемы и ты просто поехал туда по чьим-то следам, не будучи готовым к такому повороту событий? Ты бы совершил последний спуск в своей жизни.
— Как ты считаешь, в России и на территории СНГ есть потенциал для развития у горнолыжных баз, альпинистских лагерей? И нужно ли их развивать? Быть может, лучше оставить все как есть, прекрасным и диким?
— У нас совсем другая ситуация, не альпийская. К сожалению или к счастью — сложно судить. У нас, скорее канадский вариант. В том плане, что огромные территории, много горных районов, полная дичь. И этих маленьких анклавов - их очень мало! Даже если они будут обустроены и к ним проведена вся современная инфраструктура, это не изменит общей картины. Потому что районов, где нет ничего, неизмеримо больше. И у нас нет связанности этих районов.
Взять, к примеру, Кавказ. Это не Альпы. Даже географически, геологически. В Альпах долины связаны друг с другом через простые перевалы, одна долина перетекает в другу, инфраструктуру можно построить, все будет взаимосвязано. На Кавказе каждая долина, по сути, независима и упирается в Главный Кавказский хребет. Все, стоп! У нас не будет Альп, даже на Кавказе, это нужно просто понимать. Поэтому страхи такие беспочвенны, надо развиваться в той парадигме, которая у нас есть. Именно поэтому у нас взята за основу канадская модель образования: что в школе альпинизма, что в Школе горных гидов. Она нам намного ближе, чем европейская.
— Последние годы сильно набирает популярность скитур и даже ски-альпинизм. Есть ли перспективы у этих направлений? Что такое, вообще, ски-альпинизм, чем он отличается от бэккантри по ледникам, например — там тоже нужны и веревки, и ледорубы…
— Ски-альпинизм за рубежом — это действительно ски-альпинизм, это некая смесь фрирайда с альпинизмом, в широком понимании, где применяются альпинистские техники, как для подъема, так, иногда, и для спуска. И соревнования на супероблегченном снаряжении - в этом контексте, важный элемент, но лишь один из элементов этой деятельности.
Потом: у нас ски-альпинизм приобрел другую коннотацию — это очень узкое понятие, означающее сугубо вид спорта и, по сути, этот термин даже нельзя употреблять для наших задач. Для всех людей постсоветского пространства, кто в теме, ски-альпинизм — это когда люди на маленьких, узеньких лыжиках, в обтягивающих костюмах, бегут по подготовленной трассе до какого-то пойнта, вершины — и обратно. Поэтому мы были вынуждены искать какую-то замену этому термину, и не только мы. Пока не нашли. Как бы можно было назвать этот вид активности, когда мы фрирайд смешиваем с альпинизмом? Например, один из вариантов: «альп-фрирайд».
— Помню, были предложения, назвать его «экспедиционный фрирайд», отчего бы и нет?
— Да, но слово «экспедиционный» подразумевает, что это должна быть какая-то экспедиция, длительная, а не разовый выход. Еще вариант: «фрирайд-альпинизм», так было бы корректней всего называть. Но по факту, никто не знает, как это будет называться. Фрирайд-сообщество само выработает термин, со временем.
Я чертовски люблю эту смесь, любой стык видов деятельности. Как, например, спидрайдинг — смесь лыж (или сноуборда) и полетов… Так же и наш фрирайд-альпинизм. Ты берешь навыки, скиллы из одного вида, и применяешь их в другом. Это очень круто. Ты начинаешь делать то, что очень мало кому доступно из одной среды и из другой. На стыке возникают новые вещи, интересные проекты. Но, надо сказать, что сейчас людей, занимающихся фрирайд-альпинизмом, всё больше и больше. Потому что все больше альпинистов начинают кататься — и кататься хорошо — и обратно, фрирайдеры начинают заниматься альпинизмом. Что было непредставимо ещё несколько лет назад, ведь тусовки альпинистов и горнолыжников абсолютно не пересекались. А сейчас горнолыжники и сноубордисты нередко возят с собой альпинистское железо, а альпинисты на сборах начинают задумываться: «О, а с этой горы ведь можно еще и съехать!».
— Есть мнение, что ски-альпинизм — высшая степень сумасшествия лыжебордера, если он до этого дошел, ибо в своей страсти к горам он перестает бояться смерти. Так ли это?
— Не знаю. Внешне, конечно, иногда страшно выглядит все это: катаемся по очень стремному рельефу, и бэкграунд, задний фон, конечно, будь здоров! Плюс все это железо, снаряга… и так далее. Но, исходя из своей альпинисткой практики, я могу сказать, что сейчас занимаюсь намного более безопасной деятельностью, чем альпинизм. Потому что ты по-другому готовишься: более тщательно выбираешь линию подъема, время, весь тайминг, тактику прорабатываешь. Серьезнее относишься к процессу, потому что у тебя гораздо жестче все. И это дает на выходе более комфортное и безопасное занятие, по сравнению с тем, как это выглядит снаружи.
Но, понятное дело, если бездумно заниматься фрирайд-альпинизмом, то долго не проживешь!
— Сейчас много внимания уделяется лавинной безопасности. В твоих программах это является основным пунктом обучения? Или это лишь один из аспектов катания?
— Изначально у нас школа фрирайда, и, в первую очередь, это школа лавинной грамотности и безопасности. Поэтому все базовые курсы включают в себя большой лавинный блок. И, кстати, говоря, я ушел от того, чтобы читать лекции. Хотя раньше занимался лекциями, этакими интродукциями в лавинную безопасность. Но со временем стал понимать: всё, что меньше двух-трех дней с полным погружением в тему — практически бессмысленно. Точнее, малоэффективно. Поэтому мы в последние годы либо проводим многодневные курсы — от трех дней — либо интегрируем их в свои программы.
Ходить на лекции, смотреть фильмы, читать книги, этого недостаточно. Надо все пропустить через практику, через руки, через дело, закрепить это. Потому что есть знание, есть умение, а есть навык — три разных уровня познания предмета. Знать — недостаточно. Уметь — недостаточно. Нужно уметь применять это на уровне навыка. И вот когда, путем многократных повторений, формируется навык, на основе неких знаний и умений — тогда можно о чем-то говорить. Например, если речь идет о спасении пострадавших в лавине, поиску с помощью лавинного снаряжения, то знаний и даже умений - недостаточно. Нужно сформировать навыки. Но, конечно же, стоит пользоваться всеми имеющимися возможностями. Поэтому, есть возможность — идите на лекции. Есть возможность — посмотрите какой-нибудь фильм. Есть возможность поехать на курсы — вообще замечательно!
— Впервые услышала твое имя, прочитав отчет в формате гайдбука, кажется, это был рассказ о катании группы в цирке Ганешина. С тех пор ты выдал на-гора много нежадных описаний регионов. Это вызывает глубокое уважение, позиция благородная и великодушная. Ну, с доходностью твоей школы мы все выяснили. А не боишься ты, что многие, начитавшись твоих подробных описаний, решат, что они все знают и все умеют, полезут в технически сложные, лавиноопасные места и там погибнут или травмируются?
— Каждый выбирает свой путь…
А про ответственность… ну, можно было в тексте ставить сносочку-предупреждение об опасности. Но если человек - дурак, то его никакая сносочка не останавливает. А если человек разумен, он и без сносочки туда не полезет. Я все-таки верю в разумность человека и поэтому — за открытость информации. Делать закрытые клубы, что-то утаивать — зачем это? Больше лекций, больше информации — это хорошо! Чем больше людей говорят об одном и том же, тем лучше. «Пусть расцветают все цветы». Если же информация открыта в достаточной мере, это намного проще и удобнее для всех. И для людей, которые работают в районе, и тех, которые приезжают кататься. Есть кстати популярное мнение и заблуждение в нашей среде о том, что: «Это моя информация, я на этом зарабатываю деньги, потратил время, силы, чтобы ее получить — поэтому зачем я буду ее выкладывать?» На самом деле это самообман. Тактически в данную секунду ты, может быть, и выигрываешь — но стратегически, конечно же, проигрываешь. Более того, проигрывает все сообщество. Поэтому я за открытость всегда. Нужно делиться любой информацией.
— Сноубордист, по мнению многих, очень уязвим в лавине и вообще, менее мобилен в горах. Почему ты выбрал этот снаряд? Не мешает тебе это в работе гида и инструктора? Есть среди твоих участников лыжники?
— Лыжников сейчас уже половина, а то и больше половины группы. Никаких проблем я не испытываю, так как подбираю рельеф, удобный и для лыжников, и для сноубордистов. На рельефе бывают критичные для сноуборда места, приходится чуть-чуть корректировать движение группы. Лыжники от этого не страдают, сноубордисты тоже чувствуют вполне комфортно. Вообще, чтобы быть гидом-сноубордистом, приходится быть крутым сноубордистом! Это общеизвестный факт: если ты хочешь быть сопоставим на маршруте с лыжником, ты должен быть по уровню круче, чем этот лыжник. Это данность. Потому что возможности у лыжника-скитуриста на рельефе больше. Он мобильнее, устойчивее, ему комфортнее на сложных поверхностях и так далее.
Кстати, когда появился сплитборд, большая часть различий нивелировалась. И сейчас сплитоводы, которые поопытнее, иногда снаряды свои и не соединяют, многие моменты проходят в формате лыжника.
А так, я осваиваю лыжи потихонечку, мне очень нравится. Да и необходимо для будущей сертификации на гида IFMGA, там все экзамены придется сдавать на лыжах.
— На сноуборде нельзя проходить школу гидов?
— Пройти канадскую сертификацию на лыжного гида можно и на сплитборде, не так давно как раз разрешили. А вот на полного горного гида, IFMGA, нет, нельзя, только на лыжах.
Если говорить про лыжного гида, то канадский уровень - один из сильнейших в мире, однозначно. Но все-таки если думать про полный статус, то нужны лыжи, тут никуда не деться.
— Вообще, насколько большую роль играет снаряжение? Или все же важнее «прокладка между шлемом и креплениями»? Когда ты набираешь группу, ты предъявляешь какие-то требования к оборудованию участников?
— Нет, нет. У нас есть список, но — если исключить крайности, например, если человек не приехал на какой-то совсем маленькой и мягкой фристайловой доске или наоборот: приехал на огромной жесткой шпале; или если он приехал с 10-литровым рюкзачком или наоборот — с 80-литровым туристическим рюкзаком — то, на самом деле, все равно. Снаряжение — вторично.
Часто есть такое мнение, что снаряжение — необычайно важно. Да, оно важно. Но гораздо важнее — «прокладка», остальное приложится. Так что, если у тебя нет крайностей и подходящее по параметрам снаряжение: пусть не новое, пусть устаревшей модели, но функциональное и удобное — этого достаточно.
Другое дело, что когда человек глубоко погружается в тему и профессионально растет, то эффект снаряжения — он всплывает. С этого момента важно начать очень точно подбирать себе снаряжение, в первую очередь, катальное, чтобы не тормозить свой рост. Но, как правило, приходит этот момент очень нескоро, а у некоторых не приходит вообще никогда. Я бы сказал, что процент людей, которым стало важно подобрать идеальное для себя снаряжение — это 3-5% райдеров, от силы.
— Мы живем в обществе потребления и отрицания потребления. С одной стороны, на горнолыжных, сноубордических форумах и в пабликах, основная тема для разговора: «Какую доску, какие лыжи купить?». Часто спрашивают, какой снаряд нужен, чтобы сразу начать кататься вне трасс. С другой стороны, многие катают на одной и той же доске, на одной и той же паре лыж по десять лет и более, считая, что все снаряды одинаковые. Тебе ближе вторая позиция?
— Да, конечно. Гораздо важнее, чтобы комплект был правильно и полностью подобран. Потому что иногда бывает: нет теплых верхних перчаток, и это будет твоим слабым, «тонким местом», выражаясь языком программистов, здесь и сейчас. И все остальное будет не столь важно. Не наточен кант, а ты вылетел на лед? — то же самое, этот момент будет для тебя определяющим именно здесь и именно сейчас. Поэтому самым важным для райдеров является полнота комплекта снаряжения, его качество и состояние.
Иное дело, когда речь идет о профессионалах. Если мы видим гида, катающегося в каком-то странном, древнем снаряжении, то в голове возникает вопрос. На Западе это четко оговорено: если ты профессионал, ты должен быть неким образцом, должен создавать референтный образ профессионала. И к тебе никаких вопросов по качеству твоего снаряжения не должно быть. Это считается нормальным. Ты не должен быть с иголочки одетым, не должен кичиться новинками, напротив! Хорошим тоном считается слегка покатанное, бывалое снаряжение — но очень классное. Именно это считается — cool!
— нас сегодня маленький праздник — первые снегопады. Тебя снегом не удивишь, ты проводишь среди заснеженных вершин большую часть времени. А что является для тебя праздником? Бывает такое, когда ты понимаешь — вот сегодня, знаковый день! Или все дни одинаково прекрасны?
— Какие-то белые мухи летели… я слышал про них, но не видел! Стараюсь жить и наслаждаться каждым днем. Поэтому, все дни хороши. Но особенно здорово бывает, когда удаются давно задуманные вещи, сложные, интересные, необычные. Праздник — маленькое событие, победа, что-то, выходящее за рамки традиционного фона — это, по-моему, у всех людей так.
— Традиционный вопрос: ты много ездишь по миру и катаешь в разных странах. Как ты выбираешь маршруты для поездок?
— Дай-ка подумаю, это даже интересно… Как же мы выбираем? Наверное, за годы занятий альпинизмом, сноубордингом, на подкорке появилось достаточное количество мест, в которых хотелось бы побывать. И сейчас, когда есть возможность реализовывать практически любые планы, они начинают всплывать, их очень много. Проблема стоит в выборе. Грубо говоря, мы сидим перед началом сезона и начинаем складывать паззл из этих мест. То есть, проблемы достать из копилки какое-то место - не существует, их много. Проблема только в том, чтобы сложить этот паззл. А складываем мы его, обычно, на год вперед. Вот сегодня 10 октября — и знаю, что мы будем делать в октябре следующего года. Горизонт событий — год.
— То есть, каждый год, в октябре, вы планируете действия на весь год?
— Скорее получается, что горизонт все время расширяется, мы постоянно докидываем в планы что-то новое, продолжая их все дальше и дальше по времени.
— Есть у тебя любимые места, места силы?
— Да, безусловно, есть. Но, в первую очередь, они летные. Я в полетах нахожу отдохновение. Это гора Клементьева в Крыму, это Бир, в Индии, в Химачал-Прадеше. Из фрирайдных — конечно, это наши Хибины. Уникальный район.
Мы туда переехали пять лет назад, в мае 2010-го, и с каждым годом все больше приходит осознание того, что это было правильное решение. Мы не устаем от этих гор, они классные! И чем больше мы путешествуем, ездим по разным горам мира, тем больше понимаем, что таких гор на земле больше нет! Это действительно так. Я, как человек, имеющий отношение к геологии и географии, могу и с научной точки зрения подтвердить — аналогов Хибинам практически не существует. То есть, конечно, есть еще в Арктике подобные горные образования, но Хибины самые крупные в этой части света и уж точно единственные куда можно так легко добраться и в целом любой желающий буквально за несколько часов может попасть в них. Так что, Хибины для меня — дом родной и место силы, да.
— А полярная ночь тебя не смущает? Она же почти всю зиму!
— Там полярная ночь всего две недели, двадцать дней, точнее. И то не полная, в дневное время от трех до шести часов сумерки, то есть не «ужас-ужас!» Так что абсолютно не смущает. Мы, конечно, последние годы едем туда под конец сезона, когда уже тепло, солнце, длинный день — балуем себя, короче. Но и когда приезжаем в феврале, январе — тоже отлично, в это время там своя красота: восход, который плавно переходит в закат, длинные тени, темные горы, северное сияние. Вся эта красота — непередаваема!
— Наблюдая твою работу, часто удивляешься — как у тебя хватает сил катать и ходить с такой интенсивностью? Ты когда-нибудь устаешь, вообще?
— Ну, здесь работает принцип усиливающейся обратной связи. Чем больше ты вовлечен в процесс, тем лучше у тебя получается. Чем лучше у тебя получается — тем больше процесс тебе нравится, тем больше тебе хочется им заниматься. И так далее. Это нормально. Мы уже давно погружены, и с каждым годом наша вовлеченность все больше усиливается. Нравится кататься, скитурить, что влечет за собой еще большую эскалацию этих желаний. Это неосознанный психофизиологический момент.
А второй момент — осознанный. Я сознательно себя нагружаю, с каждым годом увеличивая объем моего наката и объем физических нагрузок. Специально планирую. И если раньше уставал от трех-четырех дней работы гидом или нескольких дней какого-то мощного скитура, то сейчас меня не утомляет и две недели подряд скитурить, я буду только рад. Это приобретенный, сознательно приобретенный мною навык.
Естественно, я устаю. Но устаю в первую очередь не физически, а психологически. Ведь бывают сложные условия по снегу, повышенная лавиноопасность, неочевидные линии. И приходится принимать решения, связанные с риск-менеджментом. То есть нагрузки психологические, чувствуешь ответственность за людей, и от этого устаешь намного больше.
— Зимой ты не раз писал, что тебе доставляет счастье чувство правильного пути, движения к цели. А какова эта цель? Есть ли у тебя сейчас недостижимая пока мечта, к которой ты стремишься?
— Я внутренне ощущаю цель — как сам процесс. То есть, нет в качестве цели какого-то топа или вершины. Потому что достижение вершины — это краткий миг восторга, а потом все, пустота, и вариант остается только один — искать следующую вершину. И это как раз обманный принцип получения удовольствия. Вершина, следующая вершина, потом следующая вершина…И каждая следующая вершина должна быть больше, иначе ты чувствуешь неудовлетворенность.
Я ушел от этого, мне нравится сам процесс. Нравится развиваться в нем, становиться профессионалом своего дела, совершенствоваться в этом. Это и есть моя цель — достичь совершенства, стать профессионалом в своем деле, в своей среде. Мне этого достаточно и это мотивирует — будь здоров! И все те опции, которые возможны: получение корочек, каких-то статусов — они естественно интегрированы в это, а не являются самоцелью.
— Теперь можно выучиться на лыжного гида! — скажут мне.
— О, йоу, круто! — скажу я.
Но круто — не потому, что я получу корочку «Ski Guide» от Канадской школы гидов, а круто, так как это даст тот самый опыт, новые знания, которые интересно получить, чтоб стать более профессиональным.
Самоактуализация в качестве горного гида, человека знающего досконально горы - можно и так сказать про мою цель. У меня восточное восприятие жизни: не как стрелы, а как восходящей спирали, постепенно расширяющейся вовне. Каждый виток уходит все дальше, становится шире, охватывает все больше
— Спасибо, Алекс, и пожелаем тебе, чтоб спираль твоей жизни переливалась радужными красками!
Мне нравится
