Проблема среднестатистического человека в том, что он живёт так, будто бессмертен
Я сидел на кушетке, глядя на гору походных вещей, думая о детстве, о залитом солнцем дворе и мальчишке, читающем взахлёб детскую энциклопедию — историю гербов пятнадцати республик. На них не было бомб или автомата Калашникова, но были колосья ржи, был хлопок и солнце.
Год за годом, по мере взросления и мужания, названия республик, некогда бывших частью моей Родины, стали манить, подобно шуршащим, пожелтевшим страницам древних книг. ТаджикиСТАН, КиргизСТАН, УзбекиСТАН.
Меньше года назад, копаясь в инете, натолкнулся на фразу: «Памирский тракт — самая опасная дорога СССР».
На фотографиях были теряющиеся в тумане горы, раздолбанные грунтовые дороги, петляющий серпантин и заснеженные вершины. С замиранием сердца прочитал пахнущие детством названия стран, через которые пролегает тракт: Таджикистан и Киргизстан. Решение было мгновенным.
Что же такое Памирский тракт?
Это самая высокогорная дорога Советского Союза длиной более 1300 километров, соединяющая столицу Таджикистана — Душанбе — с киргизским городом Ош. Часть проходит на высоте более четырёх тысяч метров, прямо по границе с Афганом, и не покрыта асфальтом. Помимо всего прочего, журнал National Geographic поставил её на второе место в своём рейтинге самых красивых дорог мира.
Выехав из Душанбе в начале июля, в первые же дни путешествия столкнулся с адской жарой. Этим летом она была слишком сильной даже по меркам Таджикистана, и, бледненький, поднабравший жирка за зиму, я попал как кур в ощип, но, будучи готовым к трудностям, медленно продвигался вперёд.
Я ждал фантастических пейзажей, масштабных картин и ярких красок, но вместо этого была раскалённая пыль коричнево-серой грунтовой дороги. Скалы казались созданными из спрессованной глины с песком — на фоне алтайских гранитных глыб они представлялись подделкой, фейком. Глядя на мутное, пыльное марево, застилающее небо, я тосковал по голубым, чистым цветам.
Горная река, вдоль которой ехал большую часть пути, была такой же унылой, серо-коричневой, как и окружающие виды. Чуждая природа Таджикистана вызывала резкое отторжение, и серо-коричневые пейзажи наскучили спустя несколько дней.
А затем меня навестили отравление и тепловой удар. Не буду в красках описывать все прелести диареи и тошноты, скажу только, что спасла бурная, глинистая река, разделяющая Таджикистан с Афганистаном. Под блеском мириад звёзд, стуча зубами от озноба, рискуя быть унесённым и разорванным о камни, я погрузился во тьме в леденящую воду, что явилось переломным моментом в борьбе с перегревом. Простонав под навесом у пожилого чабана ночь и отлежавшись день, ваш покорный слуга продолжил путь.
День сменялся ночью, ночь — днём. Путь шёл вдоль границы с Афганистаном. Пропылённый и уставший, словно постапокалиптический странник, разбивал лагерь на возвышенностях, ответвлениях дороги, у старых заброшенных домов, рядом с мусорной свалкой, где ночью копошились ушастые лисы и змея ползла, шурша сухой листвой.
Ко времени, как подъехал к городу Хорог, крупному центру на Памирском тракте, позади осталось шесть сотен километров, два тепловых удара и регулярное несварение желудка, к которому привык и не обращал внимания.
В Хороге был памятник советским солдатам, бассейн в городском парке, и я нашёл приют в доме у пожилого хозяина.
По вечерам мы ужинали и старик, взяв гитару, пел прекрасную восточную песню «Султони Калбам». Он любил приврать, и, сёрбая чай, я делал вид, что верю сказочным историям. Затем он снова пел, и ночные мотыльки, выныривая из тьмы, кружили в свете фонариков, нет-нет да и с глухим стуком ударяясь о них.
Вообще должен сказать что всегда, за исключением крайне редких случаев, я встречал добрейших людей и гостеприимство. Они зазывали меня в гости, кормили, поили, делились кровом и теплотой своих душ.
Те пейзажи, которых так ждал, начали появляться после аула Лангар, расположенного в полутора сотнях километров за Хорогом. Там начинаются подъёмы на суровое высокогорное плато Памира. К тому времени они были мне уже не страшны. Я загорел, заматерел, сильно скинул в весе и чувствовал себя неуязвимым.
Сразу за Лангаром. Начало «того самого» тракта
Вид с тропы
Небо становилось чище и чище с каждым днём, река меняла цвет, становясь ярче, бирюзовей, — грязный серо-коричневый цвет ушёл, будто не бывало. Ни людей, ни кишлаков. Лишь ты, ветер да горы.
Началось кислородное голодание, мне не хватало воздуха, он казался пустым, и никак не получалось вдохнуть полную грудь. По ночам просыпался, тщетно пытаясь втянуть кислород, и проходило несколько полных ужаса секунд, прежде чем осознавал реальность. Но вскоре привык и к этому. Переполненный эмоциями, я иногда, привстав на педалях, по-волчьи подвывал, задрав голову к небу.
12 180 ₽
17 400 ₽
Ortlieb
Сумка Ortlieb Ultimate Six 7 High Visibility Neon Yellow/ Black Reflective
7
Временами встречались мотоциклисты. Усталые, покрытые пылью путешественники уважительно поднимали руки в приветствии, проезжая большими и малыми группами. Они были из Италии, Швейцарии, Германии, но больше всего именно швейцарцев.
В ста пятидесяти километрах за Лангаром военная база и развилка. Одна дорога спускается вниз, чтоб спустя 40 километров выйти на асфальтовую часть тракта. Другая ведёт через заповедник озера Зоркуль — пустынное, дикое место. На прохождение через заповедник требуется специальное разрешение, без проблем оформляемое в Хороге.
— С твоим грузом я бы ушёл на асфальт, — сказал мне амбассадор велосипедной компании Specialized, понтовый американец на велике за шесть штук зелени. Выслушав его, я пошёл трудным путём, о чём ни разу не пожалел.
Развилка. Направо заповедник «Зоркуль»
Само озеро Зоркуль не произвело впечатления после алтайских, но дело не в озере, а в общих масштабах. Возникало ощущение, что кручу педали не по Таджикистану, а по Дикому Западу, куда перенесла некая магическая сила.
Озеро Зоркуль
Начался тот самый тракт, которого так ждал. Небо насыщенно-синего цвета, присыпанные снегом шапки гор и одиночество. Но это мне нравилось, и, подобно герою кинговской «Башни», ощущал налёт романтики во всём, включая разговоры с фантомами знакомых и друзей. Представляя себе различные жизненные ситуации, я вслух спорил, шутил и смеялся, походя со стороны на безумца.
Виды и масштабы восхищали, пейзажи менялись, неизменным оставалось лишь небо над головой. Оно было глубокого, поразительно насыщенного синего цвета.
Иногда я останавливался, слезал с велосипеда и стоял, впитывая тишину, нарушаемую редким вскриком толстопопика сурка.
«Ты в сердце Памирского тракта, Валерка. Ты добрался», — шептала душа, и я чувствовал, как предательски сжимает горло.
Ночь приносила прохладу. Сурки прятались в норы, и звёздное полотно укрывало небосвод. Временами, проснувшись от нехватки кислорода, подолгу не мог заснуть, глядя в космическую бездну. Казалось, она видит, наблюдает за мной — неимоверно крохотным огоньком жизни, мерцающим на Памирском плато.
Миновав заповедник, я увидел, что природа не стала хуже и менее живописной и каждый день радовал масштабными видами. Иногда, очень редко, попадались домишки скотоводов. Они приглашали внутрь и угощали лепёшками с густой сметаной, больше напоминавшей масло.
По итогу тракт спустился ниже и наконец вышел на асфальт в тридцати километрах от городка Мургаб, запомнившегося добрейшей хозяйкой домашней гостиницы (двенадцать долларов ночь) и невероятно вкусным мороженым из молока яка, продающимся рядом с рынком.
Мургаб
Отлежавшись пару дней в Мургабе, двинул дальше и спустя какое-то время добрался до самой высокой точки Памирского тракта, перевала Ак-Байтал (в переводе с киргизского — белая кобыла), находящегося на высоте 4650 метров.
Подъём в перевал Ак-Байтал
Ак-Байтал. Ну вот ты и добрался сюда, Валерка. Ты доволен?
Солнце заливало дорогу, орлы кружили в небе, и купающиеся в реке подростки приветливо махали мне. Я добрался до сказочно красивого озера Каракуль, а на подходе к границе с Киргизией, поднимаясь на перевал, был бит ветром со снегом и, не чувствуя ног от усталости, отрубился в засыпаемой белой крупой палатке.
Один из маленьких водоёмов, окружающих озеро Каракуль
С утра было солнце, снег таял, и, сделав над собой усилие, я дотащил велосипед до пограничного поста. Прощай, Таджикистан. Здравствуй, киргизская часть Памирского тракта.
Особенности путешествия по Таджикистану
- Часть пути проходит вдоль границы с Афганистаном, поэтому нужно получить специальный пропуск. Это можно сделать в посольстве Таджикистана при подаче документов на визу или же в ОВИРе города Душанбе.
- Для прохождения через заповедник озера Зоркуль (а я рекомендую именно этот путь) нужно разрешение на въезд. Его можно получить в Хороге в туристическом центре: Central-Park, Khorog 736000, Tajikistan.
- Природа. Таджикская часть тракта делится на два отрезка: ДО аула Лангар и ПОСЛЕ. Первый отрезок полон пыли и коричневых оттенков с вкраплениями зелени. Небо, река, дорога, скалы — всё песочно-коричнево-серое. Да, в этом есть своя красота и романтика, но меня она утомила за неделю. Второй отрезок начинается за Лангаром на самом Памирском плато спустя около семи сотен километров пути. Насыщенно-синее небо, толстопопые сурки, чистая река, ночная прохлада и одиночество.
- Климат. Летом жара, жара и ещё раз жара. Адаптация может занять до полутора-двух недель, поэтому рекомендую не рвать жилы и двигаться утром, до полудня максимум, а затем прятаться в тени, чтоб продолжить путь около пяти вечера. Это сугубо моё мнение, все мы по-разному переносим жару.
- Если поймали тепловой удар — река станет спасением. С головой в воду. Держитесь, сколько сможете. Помогает. Проверено.
- Люди. Более гостеприимного и доброго народа пока не встречал. Меня кормили, поили, зазывали на ночь в дома и лечили бесплатно. Но при этом по прилёте напоролся на таксиста, который попытался развести на деньги и, когда не удалось, устроил нереальную истерику с криками и оскорблениями, поэтому бдительности не теряйте.
- Дети. Они будут бежать к вам и за вами, крича: «Халёу!» (Hello!) Сначала это будет вызывать улыбку и мимимишные эмоции, затем появится равнодушие, затем усталость, а под конец, когда вы в поту и пыли приблизитесь к очередному кишлаку, эти крики со всех сторон будут доводить до белого каления (ведь каждый ребёнок ждёт отдельного приветствия и улыбки). Вам захочется слезть с вела и заорать: «ХВААААААТИИИИТ!!!»
- Магазины. В кишлаках есть магазины и кафе. Но если пойдёте за Лангар, надо затариться, ибо на протяжении недели или двух пути (в зависимости от маршрута) вы будете на самообеспечении.
- Еда. Салатов мало, в основном мясо-молочные, жирные продукты. Не вздумайте покупать бутылочный чай в кишлачных магазинчиках. На вкус отвратительный самопал.
- Мороженое из молока яка на рынке Мургаба. НАЙДИТЕ!
- Имейте с собой фильтр для воды и активно им пользуйтесь. В местных кафе пейте не компот, непонятно на какой воде сделаный, а чай.
Важно
В Таджикистане конкретная антисанитария, и, поверьте мне, вы познаете прелести диареи. Я спрашивал многих путешественников об этом, и за всё время только один сказал, что ни разу не травился. Поэтому имейте с собой антибиотики. Не уголь или смекту, а именно антибиотики. Это самое серьёзное, что я хочу вам сказать: ТРАВЯТСЯ ВСЕ. ЗАПАСИТЕСЬ АНТИБИОТИКАМИ.
Кыргызстан
Лишь прошёл границу и начал спускаться с перевала уже на нейтральной территории — природа изменилась. Сразу. С ходу. Только что были красновато-коричневые горы с остатками вчерашнего снега, а тут покрытые зеленью холмы. И сурки… Они не боялись больше, подпуская значительно, значительно ближе к себе.
Памирская гряда осталась позади, я удалялся от заснеженных вершин, окружённый степными просторами с юртами и табунами лошадей.
Кстати, в Киргизии прекратились отравления. Совсем. И ещё тут я впервые отведал кумыс — забродившее, газированное кобылье молоко. Попробовав в первый раз, подумал: «Что за мерзостная кислятина?» Во второй раз решил, что что-то в нём есть. После третьего полюбил его и пил при каждом удобном случае.
От киргизской границы до Оша — конечной точки Памирского тракта — 230 километров. Я преодолел их быстро и с удовольствием, чтоб, отдохнув пару дней в кемпинге, двинуть дальше, к Бишкеку.
Ош
И именно за Ошем начались самые красивые виды, а также перевал на перевале. Киргизия прекрасна и, на мой взгляд, красивее Таджикистана. Но люди лукавей и менее дружелюбные. Если в Таджикистане дети воспитаны в уважении ко взрослым, то тут иногда сталкивался с ситуациями, когда подростки могли сказать грубость, попробовать развести тебя на подарки, подъехав на лошадях к палатке, что в Таджикистане кажется просто немыслимым. Не поймите неправильно, многие люди по-прежнему приветливы, но их процент значительно ниже, чем в Таджикистане, и, ставя палатку на отшибе, я напрягался, видя подъезжающих всадников.
Перевал покорён, в небе парят орлы, но цепляют сердце не они, а чета проскользнувших над головой воронов. Вороны… Они предвещают пустыню, предвещают ветра и песчаные бури. — Дайте мне свои крылья, вороны и расправив их я полечу в далёкую Монголию!
Я стал черней самих киргизов
Я стал черней самих киргизов и внешне слился с этим миром, но начал ловить себя на мысли, что устал. Не физически — духовно. Слишком много впечатлений для одного человека. Я ощущал себя напитанной водой губкой, нуждавшейся в том, чтоб её выжали, прежде чем она снова сможет впитывать влагу. Подъёмы и перевалы, снова и снова. Они изматывали, и всё чаще я толкал велосипед там, где можно было как-то ехать. Сколько километров прошёл на своих двоих? Сотни. Вполне себе крепкие сандалии практически сносились.
А впереди ещё ждала Монголия, холода и пустоши. Те самые пустоши с каменистыми пустынями, где хотел разжечь костёр под звёздами. Я просто бредил им — этим костром, он стал целью, вершиной пирамиды, квинтэссенцией пути. Но был уже конец августа, и я опаздывал, понимая, что могу попасть в снега. И там ветер поквитается со мной за все те проклятия в его адрес, что кидал, попав в снегопад в шести километрах от киргизской границы.
В тот день ветер выл в ушах, выбивал слёзы из глаз и яростно вгонял воздух в лёгкие, не давая двигаться вперёд. И тогда я заорал ему, что может разобраться со мной в Монголии, но не здесь, в двух шагах от пограничного пункта. И ветер затих на какое-то время, словно обдумывая сказанное.
И вот сейчас, глядя на бурые, выжженные солнцем холмы, вспоминал те слова и ухмылялся потресканными губами. Мне казалось, он ждёт меня там, впереди, в тысячах колёс от киргизских перевалов, в далёкой Монголии. Мысли оказались пророческими.
Ош остался далеко позади, а вместе с ним жара. Сезон закончился, и, повесив замки на двери придорожных забегаловок, киргизы со своими неулыбчивыми круглолицыми жёнами возвращались в родные кишлаки. А я двигался дальше, в сторону огромных пространств, заполненных пустотой.
Природа была сказочной, природа была прекрасной, но усталость давала знать о себе, и, заталкивая велосипед в подъём, я отмечал красоту лишь умом, но не сердцем. Петляя между холмов, наткнулся на забор давно заброшенного пионерского лагеря. Следы могучей цивилизации, запускавшей ракеты в космос и учившей детей уступать старикам место в транспорте. Я водил подушечками огрубевших, грязных пальцев по облупившейся краске, и казалось, слышу в отдалении крики и детский смех.
И снова дни пути, снова готовка завтрака, утренняя чашка волшебного кофе и долгожданная вечерняя трапеза под пологом палатки, в сгущающихся сумерках Средней Азии.
Временами встречал велобратьев. Они шли в Китай, Непал, Индию, Пакистан. Шли группами, парами, иногда поодиночке. Некоторые были приятными людьми, некоторые не очень, один француз — так вообще тронутый на всю голову.
Мы спешивались, обменивались несколькими фразами и уходили каждый своим путём. Молодые американцы — парень лет тридцати и фантастически, просто невероятно красивая девушка с белозубой улыбкой. Семья тайцев — рассудительная жена и добрейший, открытый, по-детски восторженный муж. Группа европейцев с дежурными улыбками-масками, но неприязненным отношением, которое безошибочно уловил под ними.
Семья тайцев
Все, за исключением последних, ехали на юг, но и эта группа заканчивала путь в Бишкеке. В Бишкеке, до которого добрался в завершение и я. Город поразил насыщенной ночной жизнью. Я ехал по освещённым улицам, средь машин, ресторанов, гостиниц и множества празднично одетых людей. Парни и девушки, мужчины и женщины, молодые, пожилые — они смотрели на меня как на существо из других галактик.
Немудрено: пропылённый, загорелый дочерна, на экспедиционном велосипеде с рулевой сумкой и огромным, видавшим виды рюкзаком на багажнике, я резко контрастировал с толпой, да и сам чувствовал себя инородным телом в этом празднующем какое-то событие городе, где по итогу пробыл около недели, ожидая поезда в Барнаул.
Бишкек запомнился как милый город с добрыми людьми разных национальностей. В киргизах, встреченных там, не было некоего лукавства и высокомерия, кое иногда замечал в небольших посёлках. Они были своими — родными, простыми советскими людьми, если вы понимаете, о чём я. На этом закончилась киргизская часть путешествия.
Советы по Кыргызстану
- Заезжая в селения, надевайте майку. С голым торсом могут не понять и сделать замечание. Страна как-никак мусульманская.
- Если пойдёте дальше на Бишкек, доберитесь в Оше до рынка и найдите отдел велосипедов. Там отличный веломастер (на фото) и выбор деталей.
- Пейте кумыс. Пейте много кумыса.
В Оше на рынке есть отдел велосипедов. Там отличный веломастер и выбор деталей
Монголия
В Монголию въехал со стороны российского Алтая в середине сентября. Холод наступал на пятки, и в первые же дни я столкнулся со встречными, пронизывающими ветрами. У меня не было цели посетить самые красивые места — я хотел просто пересечь её, дойдя до Гоби, но получилось по-другому.
С местными не заладилось: раздражала бесцеремонная невоспитанность, с которой заглядывали через плечо в смартфон, чуть не насильно заставляли с ними выпить и, подъехав утром к стоящей в отдалении от дороги палатке, будили сигналом мотоциклов, чтоб посмотреть, что это за существо внутри.
Количество неприветливых, бестактных людей на фоне Таджикистана с Киргизией зашкаливало. Слово «Такт» многим в принципе было не знакомо. Но всё-таки большей частью попадались нормальные люди. Трудность ещё заключалась в том, что по-русски или по-английски никто не говорил, и приходилось изъясняться с помощью языка жестов.
Температура по ночам стала уходить в конкретный минус, и двухлитровые бутыли с водой к утру превращались в булыжники, коими можно было гвозди забивать. Я считал это романтичным, ощущая себя истинным тигром странствий, но на сердце было неспокойно, ведь в любой момент мог пойти снег.
Верный своей привычке выискивать самые красивые места для ночлега, я заталкивал по вечерам велосипед на скалистые участки или разбивал лагерь на вершинах холмов.
Просыпаясь утром, любовался просторами и пасущимися табунами лошадей, наблюдая за пастухами, объезжающими стада на малокубатурных мотоциклах. Мы приветственно махали друг другу руками, они подъезжали к лагерю и, постояв несколько минут, укатывали обратно.
Юный мальчишка, добрый и искренний, «заглянул на огонёк»
— Я чабан.
— Знаю, — усмехнулся я. Поддержав улыбку своей, ответной, он продолжил:
— Пойдём ко мне в юрту, попьём чаю.
Соблазн был велик, однако, поздно выехав, я должен был пройти хоть сколько-то.
— Спасибо дорогой, но мне нужно ехать. Холода идут, а путь далёк.
Чинно склонив голову, мол, понимаю, чабан, сняв перчатку, протянул руку для прощания. На секунду мы застыли в окружении холмов: две души, два мужчины из разных миров. И я понял для себя, что отныне по этому монголу буду мерить всех остальных.
Асфальт закончился, началась грунтовка. Прекрасные озёра, встречаемые на пути, обычно оказывались труднодоступными из-за зловонной глинистой почвы, в которой увязал, пытаясь добраться до воды, да и сама она изрядно смердела гнилью. Слава богу, с собой был фильтр, выручавший в подобных ситуациях. Но таких случаев, когда пришлось набирать воду из озера, было всего два за всё время пути, поскольку можно было набрать в реке или купить в придорожных забегаловках. Помимо этого, в населённых пунктах есть специальные места, где каждый день в определённое время включают подачу воды, и все желающие набирают себе на день.
Спустя две недели пути я добрался до довольно глухих мест и, окружённый расстилающейся на сотни километров пустошью, разбил лагерь на холме. До ближайшей реки было сто километров, а до поселения — двести восемьдесят, по крайней мере так было указано в программе (Maps.me), закачанной в телефон.
На этом холме был разбит лагерь
Лёжа в спальнике, думал, хватит ли запаса воды на двести восемьдесят километров, если река окажется пересохшей, когда в абсолютной тишине раздался удар по палатке. Короткий. Сильный. Я дёрнулся от неожиданности, не осознав сначала, что это ветер.
В палатке можно было спастись от ветра, но было опасение, что палатка сложится
— Иди к чёрту! — крикнул ему. И в следующую секунду, коротко рыкнув, он снова ударил будто кулаком, чтоб спустя пару мгновений всё застыло в тишине, словно не бывало. Мне стало не по себе, и, уже пересиливая себя (не быть же параноиком, верящим в сказки), послал его куда подальше. В следующую секунду что-то заревело снаружи, и палатка прогнулась так, что мне стало страшно.
«Он пришёл за тобой! Ветер пришёл за тобой!!!» — забилась в горле истеричная, паническая мысль. Гул, появившийся ниоткуда, теперь не прекращался, ветер рвал, бил палатку, изгибая дуги. Я услышал, как снаружи упал укреплённый камнями велосипед, и быстро открыл молнию палатки вверху. Фонарик выхватил вырванные из земли растяжки, и я, не мешкая, как был в белье, полез в это небольшое отверстие, не рискуя открыть замок, так как понимал, что тогда сфера палатки ослабнет, потеряв целостность, и ветер разорвёт её. Скорей, натянуть растяжки, пока не сломались дуги!
Снаружи был лёд, снаружи был холод, ветер дул так сильно, что я потерял равновесие, но тем не менее быстро схватил растяжки, натянул их, и в этот момент случилось, казалось, невозможное: ветер ещё усилился, лишая меня возможности отпустить их, чтоб притащить пару тяжёлых камней для накрывания вбитых кольев.
Статья по теме
Не помню, как долго сидел во тьме, на морозе. Тело перестало слушаться, намотанные на ладони растяжки передавили плоть, нарушив кровообращение, и я не чувствовал ни рук, ни тела от холода. По итогу мне удалось-таки вбить колышки, завалив их камнями.
С рассветом я выполз из палатки. Стоять не получалось — ветер сносил. Вытащив дуги, лёг на тент, на ощупь доставая изнутри остатки несобранных вещей.
Поднимать велосипед было мукой, положение должно было быть строго по ветру, иначе его заваливало. Но ведь нужно ещё оседлать, а как это сделать, если тебя сдувает и ты не можешь жёстко держать махину с сорокакилограммовым рюкзаком?
Я упал. И снова. И снова. Однако по итогу таки разогнался настолько, что мог даже чуть маневрировать. Велосипед превратился в электро-, точнее, ветроскутер — меня несло по каменистой пустоши, тащило по песчаным колеям, где, несомненно, увяз бы в обычное время. Но сейчас просто пролетал вязкие места.
Какое-то время параллельно шли два смерча. Высотой, наверно, этажа с четыре, они не казались опасными и были далеко, да и мне было не до них, я пристально всматривался в дорогу, стараясь обходить места с гребёнкой, загодя переходя на соседнюю колею. Спустя четыре часа гонки вдали показались несколько не указанных на карте юрт, стоящих недалеко от той самой реки. Это было спасением.
Гружёный велосипед с видавшим виды рюкзаком въехал в огромный, кишащий жизнью Улан-Батор двадцать первого октября. До Гоби добраться не удалось — подвели полопавшиеся, протёртые покрышки, найти замену коим не смог.
Улан-Батор (спальный район)
Но тем не менее я прошёл львиную часть Монголии. Дорогами, пустырями и тропами. Мимо иссохших трупов верблюдов и павших лошадей, исклёвываемых группами крупных орлов, обгоняемый кустами перекати-поля, под свист песчанок и гул ветра в ушах.
А ещё был костёр, была ночь и звёзды. Сидя на промёрзшей земле, потягивая брагу, состоящую из остатков коньяка, смешанного с найденной на дороге недопитой водкой, я высматривал в пламени духов огня и, захмелев, разговаривал с ними.
Подлетая к Иркутску и глядя в иллюминатор на синие воды легендарного озера, думал, где же было круче всего? В Монголии? Таджикистане? Киргизии? Вопрос был преждевременным, ведь круче всего оказалось как раз на Байкале, к которому поехал только потому, что казалось глупым не посетить, оказавшись рядом.
Байкал
Потратив четыре дня на дорогу в глушь, я неделю жил в дикой бухте и на окружающих её скалах. Неделю купался в ледяной воде, фотографировал, пил кофе, лазил по окрестностям и готовил нехитрую снедь.
Вечерами любовался фантастическими закатами и, согреваясь у большого костра, подвывал волкам, выходящим на охоту в ночи. По словам местных, они перебили за последний год около сорока голов скота, но я их не боялся, ведь мы с тобой одной крови — ты и я.
Я улечу домой, проживу жизнь, растворюсь во Вселенной, пройдут года, столетия — а волки так же будут выходить к великому озеру и петь ему свою песню. И кто-то другой будет сидеть у костра и, согреваясь глотком горькой, подвывать им — желтоглазым детям тайги.
Так получилось, что именно Байкал стал апогеем путешествия, его вершиной, самой яркой точкой — раскалённой добела головешкой в сердце костра. Он — с ледяными ветрами и морозом — растёкся по венам, оставшись в душе навсегда.
Видео по теме
Конец путешествия по Байкалу
Рассказ Валерия о путешествии по Алтаю в «Спорт-Марафоне»
Снаряжение с собой
Мой рюкзак был неподъёмен, и, каюсь, не раз проклинал всё на свете, затаскивая велосипед в перевалы. Это потому что львиная доля пришлась на фото- и видеотехнику.
Фототехника:
- фотоаппарат (Canon 6D) с пятью батарейками;
- линза Canon 24-70 2.8L II;
- линза Samyang 14 мм 2.8;
- камера (GoPro 6) с пятью батарейками;
- квадрокоптер DJI Mavic Air со здоровенной зарядкой и двумя батареями;
- power bank;
- солнечная батарея;
- штатив (Benro);
- селфи-палка;
- жёсткий диск.
Снаряжение и одежда:
- Палатка (Red Fox Cycle Fox Light II) и по Монголии (Hilleberg Soulo). Red Fox, отслужив верой и правдой не один и не два похода, была заменена на Hilleberg в Барнауле. Обе палатки бесподобны, каждая по-своему.
- Спальник (North Face Cats Meow) и по Монголии (Mountain Equipment Red Line). Мешки поменял в Барнауле, отправив более лёгкий домой по почте. Red Line — просто сказка. Без него на Байкале при -12°C пришлось бы туго.
- Плитка Primus Spider — вещь! рекомендую!
- Штаны и ветровка Arc'teryx на основе Gore-Tex.
- Пуховка пригодилась как на Памире, так и в Монголии. Запакованная в термомешок — идеальная подушка.
- Флисовые кофты. Две штуки: потолще и тоненькая.
- Флисовые штаны. У меня Mammut Denali — вещь! обожаю!
- Обувь — универсальные горные велоботинки Shimano XM9 — рекомендую! вещь!!!
- Панамка — MUST HAVE летом в Средней Азии, а в Монголии шерстяная шапочка.
- Термобельё две пары: походная и для сна.
- Носки — шесть пар: две качественных х/б, три пары походных средней плотности и пара шерстяных для сна.
- Трусы (пять пар).
- Сандалии.
- Футболки: лёгкие, синтетические, отталкивающие влагу футболки — две штуки.
- Перчатки простые, тканевые + утеплённые.
- Лёгкие шорты.
- Тоненькая, дышащая синтетическая майка с длинными рукавами фирмы. У меня RAB, спасла от солнечных ожогов.
- Легинсы Nike (смотрятся смешно, но удобные до жути — как вторая кожа).
- Фильтр для воды, в Таджикистане must have. MSR Trailshot Microfilter — не в восторге, слишком долго качает воду.
- Простой универсальный ножик — резать колбаску и открывать консервы.
- Аптечка с универсальными антибиотиками широкого спектра действия, активированный уголь в Таджикистане не поможет, «Колдрекс», лейкопластырь, бинт, дезинфицирующее средство.
- Щётка, паста, мыло, нитки, иголка, хомуты (стяжки) пластмассовые.
- Велоаптечка.
- Пять велокамер плюс заплатки и клей.
- Велонасос.
- Газовые баллоны для плитки.
- Мультитул Leatherman.
- Навигатор Garmin (не пригодился).
- Смартфон Samsung Galaxy S7 — навигатор, компьютер, видеокамера и фотоаппарат в одном лице с возможностью обрабатывать простенькие фото и видео для публикаций в соцсетях.
Мне нравится
