«Горы — моя энергия и философия». Интервью с Максимом Панковым

В тишине окружающих снежных вершин,
Где душа так легка, словно облаком став на мгновенье,
В синем небе парит, все земное оставив земле,
От забот и сует, от проблем, от людей,
И не властно над ней притяженье...
(2011 г.)

Максим Панков – гляциолог, метеоролог, лавинщик, горный и лыжный гид, КМС по альпинизму, организатор многих альпинистских и бэккантрийных экспедиций, сноубордист, прорайдер Jones Snowboards, и Scott, путешественник, фотограф и поэт… многогранности этого парня с сияющими глазами завидуют многие. При всей своей насыщенной жизни он каждый год находит время проехать по городам России с лекциями по лавинной безопасности, на которые приходит сотни людей. В преддверии сезона мы встретились и побеседовали с ним обо всем: о мечтах, о красоте гор, о земных трудностях, о прошлом и о будущем.

— Макс, сегодня все знают тебя как известного лавинщика, гляциолога, фрирайдера, гида и просветителя горнолыжной общественности. Многие помнят твои альпинистские достижения и проекты, «Большие стены маленьких гор» и т.п. Но кроме этого, ты еще и путешественник, блогер, фотограф, поэт. Что ты считаешь главным в своей жизни и деятельности сегодня? Если бы тебя попросили описать себя в нескольких словах, что бы ты сказал?

— Ну… сложно сказать, конечно. Вообще-то, я стараюсь быть самим собой, быть естественным, искренним. Я – человек искренне любящий горы и путешествия.

— То есть для тебя все твои увлечения неразрывны?

— бсолютно. Дело в том, что я с детства в горах, поэтому все, чем я пытался увлекаться в жизни, так или иначе связано с горами. Последнее время я меньше пишу стихов, но зато больше стал снимать. Творческие порывы переместились на фотографию. Ну – и, конечно, путешествия составляют большую часть моей жизни.

— Каждый год мы видим твои отчеты о путешествиях. Аргентина, Камчатка, Гималаи, Африка…Когда ты путешествуешь, ты выбираешь каждый раз новые места или у тебя есть любимые горы?

— Горы - везде горы, для меня это святое, Памир это или Гималаи. Но места я выбираю сам. Смотрю проекты, в которые приглашают, если интересно – соглашаюсь. Или, если не приглашают, сам что-нибудь организовываю. В любом случае, никогда не бывает так, чтобы я поехал куда-то просто за компанию, а мне туда не очень-то и хотелось. Конечно, мне очень нравится Камчатка, большое впечатление произвели Гималаи, Аргентина – великолепная страна, прекрасные горы. Но я стараюсь ездить в разные места. Такого, чтобы я ездил в одно и то же место много лет – нет, не бывает.

Когда я занимался альпинизмом, случалось приезжать в одно и то же место несколько раз, ходить разными маршрутами. В Безенги, например. В Южную Америку я полетел в этом году еще раз, потому что в прошлом году заехал в Аргентину всего на три дня и был потрясен. И в этом году посвятил свое путешествие только Аргентине. Так бывает. Но, вообще, я стараюсь не повторяться и каждый раз открывать для себя новые и новые горы.

Сегодня, например у нас созревает проект – поездка на Шпицберген.

— Шпицберген – это будет фрирайдный проект? Или просто путешествие по острову?

— Нет, это однозначно будет бэккантри-проект. Он идет корнями еще с тех времен, когда я работал бэккантри-гидом и катался за команду спонсоров. Тогда мы тоже разрабатывали проект катания на Шпицбергене, но до конца его не довели, и вот сейчас вроде бы он начал складываться. Называется эта задумка – «Бэккантри на границе человеческого обитания» и это первый фрирайдный проект на Шпицбергене – самой северной точке нашей страны. Во всяком случае, из Россиян там точно никто не пытался делать ничего подобного. Были какие-то лыжные походы, экспедиции, Николай Веселовский организовывал скитурный проект, ходили группы лыжников-туристов, но отчетов о фрирайдных спусках нигде не существует. Поэтому нам безумно интересно поехать туда, покатать, поснимать. Конечно, все это территория заповедника, для катания, скорее всего, доступна будет одна-две бухты. Может быть три-четыре. Самое интересное в этом проекте, что мы из Норвегии пойдем на яхте. Загрузим продукты и снаряжение, само по себе это плавание – уже будет приключение!

— Это будет похоже на знаменитую поездку со сноубордом французского фрирайдера Ксавьера де ла Рю для катания вдоль берегов Антарктиды?

— Да, да. Сначала мы 2-4 дня идем из Норвегии по морю, потом на яхте же вдоль берега и смотрим, куда можно будет причалить, и где можно сделать спуски. То есть, будем ходить по бухтам и делать такой… sea-backcountry! Наподобие того, что делают наши ребята на Камчатке.

— Территория для твоих путешествий – это всегда горы? Про пляжи не спрашиваю, а вот города – вызывают они у тебя интерес?

— Нет, совсем нет. Более того, чем дольше я живу вот здесь, в Красной Поляне, тем меньше мне хочется возвращаться в Москву, в большие города. Я не поклонник архитектурных изысков, выставок и так далее. Я больше люблю живую природу, камни, цветы, животных. Есть красивые города. Тбилиси, например. Мурманск – очень красивый город. Питер мне очень нравится. Но – я не поклонник городов, однозначно.

— Почему ты, коренной москвич, вообще, оказался в горах? Ты сознательно решил посвятить горам свою жизнь или это вышло случайно?

— Нет, все гораздо проще. Дело в том, что мои родители занимались туризмом. Мой отец – довольно известный горный турист, профессиональный турист. В свое время его приглашали даже в первую экспедицию на Эверест, в 1982 году. Но дело даже не в этом, а в том, что меня с детства, с трех лет, начали брать в походы. Не на выезды выходного дня, в многодневные походы. Мы сплавлялись, помню, на байдарках по три недели. А в 11 лет я впервые попал в горы, в Архыз. Конечно, это было физически тяжело, рюкзак был тяжелый – 7 килограмм, но после этого я сам сказал: «Все, никаких рек больше. Давайте будем путешествовать только в горах!». Когда я немного повзрослел, буквально года через два, я начал заниматься скалолазанием. Участвовал в чемпионатах России для юниоров, занимал какие-то места. И это увлечение скалолазанием было подготовкой себя для альпинизма. Конечно, мне нравилось скалолазание и само по себе. Но с каждым годом я все больше отдалялся от скалолазания и все четче осознавал, что готовлю себя к горам, к альпинизму. И большую часть своей жизни я посвятил альпинизму, больше 25 лет.

— То есть, тебя родители поставили на эту дорогу и ты по ней бодро пошагал?

— Ну, не совсем так. Они мне просто показывали разные места, то, что сами любили. Но выбор был сделан мной самостоятельно, меня никто никогда не заставлял. Я выбрал горы, так как они мне показались более заманчивыми.

— Когда ты начал заниматься фотографией? Откуда появилась такая потребность? Хочется сказать, назло Мефистофелю: «остановись мгновенье, ты прекрасно»? Или хочется поделиться с людьми окружающей тебя красотой?

— Вообще, стихи или песни, которые я писал – это возможность показать мир моими глазами, мир, как я его ощущаю. Стихи же, они либо пишутся, либо не пишутся, правда? Невозможно заставить себя написать стихи. Нет, ну, конечно, возможно, но тогда они искренними не получатся, получится фальшь. Сейчас стихи стали писаться меньше. Не знаю, может быть я слишком активно живу, но, в чем бы ни была причина, стихи сейчас пишутся редко, очень. Хотя не могу сказать, что я совсем бросил. А фотография… лет пять, как я начал активно заниматься фотографией. И мотив тот же – возможность показать мир, как я его вижу, поставить те акценты, которые меня привлекают. Поэтому я стал фотографировать и делиться фотографиями, радовать людей. Мне хочется показать им мир таким прекрасным, как он на самом деле есть!

— Ты несколько лет катался на горных лыжах, а потом перешел на сноуборд. Почему? Ты сам неоднократно говорил, что в лавине сноуборд более уязвим. И тем не менее, ты выбираешь этот снаряд. Что тебе дал сноубординг?

— Да, действительно, начал я на лыжах. Тогда я уехал жить в Кировск. А там невозможно представить себе зиму без лыж. Поэтому Игорь Загвоздин (тогда сотрудник лавинной службы Кировска и лыжный гид по Хибинам – прим.ред) начал меня учить кататься на лыжах. Но у меня получалось не очень красиво, если честно.

Потом, когда уже я вернулся в Москву, в один прекрасный момент Руслан Кочетков, наш российский гид, который катает одинаково хорошо и на лыжах и на сноуборде, сказал мне: «Попробуй сноуборд, возьми, может, тебе понравится!». Я стал кататься. И у меня стало получаться! Сноуборд оказался для меня гораздо удобнее лыж. Но – в душе я лыжник! У меня нет в душе противопоставления, что лыжник – плохой, а сноубордист – хороший. Или наоборот, лыжник – хороший, а сноубордист – плохой. Я никогда их не делю, просто каждый получает кайф от своего снаряда. На сноуборде движение подобно серфу и вот, почему-то у меня душа к этому больше легла. На самом деле, если бы можно было вернуться назад, я бы сделал еще одну попытку освоить горные лыжи более профессионально. Но – увы, полученная несколько лет назад травма колена делает это сегодня крайне затруднительным. И, честно говоря, меня за эти годы так увлек сноуборд, что я его люблю искренне, и гораздо больше, чем лыжи.

— Уже который год ты работаешь в снеголавинной службе Красной Поляны. Как, кстати, сегодня называется твоя должность?

— Я здесь уже шестой год. Приехал я сюда работать в 2009 году, в ски-патруле. Должен был вернуться и на следующий год, но осенью поехал в Приисковый подработать и сломал там колено. Поэтому, в 2010 году ни о какой работе на горнолыжке речь не шла, а потом позвонил Саша Бойко, заместитель руководителя противолавинной службы курорта «Роза Хутор», и предложил вакансию в снеголавинном отряде. Я с удовольствием проработал на Розе Хутор два сезона, а затем перешел на Горную Карусель. Должность моя формально называется: «инженер-метеоролог», но это просто формальность, для штатного расписания. На самом деле у нас в лавинной службе не делят работу по должностям. Я и с «газексами» работаю, и вместе со ски-патрулем тестируем склоны на безопасность… все делают все.

— Помню твою радость, когда тебе предложили эту работу, по специальности. У тебя теперь есть возможность заниматься наукой? Над какой проблематикой ты сегодня работаешь как специалист?

— Да, у меня куча возможностей заниматься наукой. Но сначала надо разобраться в себе, какую тему мне хотелось бы разрабатывать? Я даже не против пойти куда-то поучиться, но чему? Лавинную тему я вроде бы как всю уже выучил за долгие годы... Время для занятий у меня есть. Мы ведь наукой и занимается, снимаем данные об осадках, ветрах, температуре, анализируем их, делаем на их основе лавинный прогноз. Накапливаем большой объем данных за годы существования курорта. Конечно, больших научных открытий мы пока не сделали, но вот, например, пытаемся построить метелемер, который разные люди много раз уже пытались сделать, но пока не довели до конца.

— Метелемер? А что он делает?

— Ну, как бы это объяснить? Метелемер создается для изучения метелевого переноса снега. Этим вопросом мы занимались еще в Хибинах, где весь год сильные ветра и объем снежных пластов создается не столько выпавшим снегом, сколько перенесенным с помощь ветра. Василий Никанорович Аккуратов, про которого я много раз рассказывал на своих лекциях, один из первых выделил как отдельную величину количество перенесенного снега, создающего лавиноопасность. Бывает, что выпало 10 сантиметров снега, камни толком не засыпало, вроде бы, с виду, ничего страшного. А метель перемела его и на подветренной стороне – уже 30 или 40 сантиметров. А это уже перегружает склон и опасно! Причем опасность эта на локальных участках бывает так велика, что сложно себе представить, очень велика. Поэтому и необходим контроль за метелевым переносом. За рубежом есть специальные рамки, учитывающие перенос снега, они используются в Альпах. Но они очень дороги и, честно сказать, нет данных о том, что они дают точные сведения. Поэтому мы придумали свой метелемер и в этом году обязательно построим!

У меня есть желание написать хороший научный труд. Но – для этого надо сосредоточиться на одном направлении, а пока я занимаюсь всем и сразу.

— И Горная Карусель, и Красная Поляна – это коммерческие горнолыжные курорты, как ни крути. Не вступает ли работа снеголавинного отряда в конфликт с коммерческими интересами? Не возмущается ли руководство курорта на ваши требования закрыть ту или иную трассу для катания?

— Когда я работал на Розе Хутор у нас было такие моменты, когда руководство курорта хотело открыть трассы, а мы закрывали склоны от подсадки и выше. Доходило до того, что мы требовали от них подписать бумагу, что они сами будут нести ответственность за то, что, возможно, произойдет. На Горной Карусели же я не припомню, чтоб на нас давили. Никогда. Здесь все просто: мы несем ответственность за состояние снега и безопасность трасс. И руководство проявляет понимание, даже когда звонят они, спрашивают издалека: как дела?.. И когда мы говорим, что очень опасно и нужно закрыть часть трасс, они отвечают: «Ну, закрывайте». То есть за три сезона ни разу не было такого, чтобы на нас давили: давайте, мол, открывайте, не смотря ни на что. Нам очень сильно доверяют, и руководство считает, что мы - элитная служба. Мы, конечно, не против… Шутки-шутками, но когда тебе доверяют, ты просто не можешь доверие людей обмануть. Тьфу-тьфу-тьфу, но я надеюсь, что и дальше неприятностей, связанных со сходом лавин, на курорте не будет, так как мы делаем все возможное для того, чтобы их не допустить.

— Далай-Лама, например, склонен видеть причину многочисленных землетрясений в районе Эвереста именно в повальной коммерции на горах, неуважении к природе и стихии. Как ты относишься к тому, что горы все больше становятся объектом коммерческой деятельности? Это неизбежное наступление рынка или победа алчности над героической романтикой туризма и горных лыж?

— Сегодня для меня абсолютно неважно, будет мой горный маршрут простым или сложным, крутым или не очень. Сегодня для меня горы – это определенная внутренняя философия, а не арена для соревнований.

— То есть тебе красота гор и их энергетика сегодня гораздо важнее, чем твоя спортивная карьера?

— Да, конечно, конечно. Однозначно.

— Ты фрирайдер с многолетним стажем, как ты видишь – сегодня лавинная обстановка на курортах России стала безопаснее? Какие действия лавинщиков бывают наиболее эффективны для обеспечения безопасности горнолыжников? Какие технологии лучше?

— Сложно выделить что-то одно однозначно лучшее. Но я сейчас постараюсь ответить. В разных горных районах доминируют разные типа лавин. Выбирая форму активного или пассивного воздействия на снежную массу, всегда нужно знать условия региона, преобладающий тип снегообразования и т.п. Так, для Хибин технология будет одна, а для Красной Поляны - другая. Потому что снег совершенно разный! В Хибинах сильные ветры, там очень большой метелевый перенос снега. В Красной же Поляне, наоборот – очень большой массив снега выпадает за очень короткий промежуток времени, т.е. у снегопадов большая интенсивность. Здесь очень влажный климат со всеми вытекающими последствиями. Поэтому и Горная Карусель, и Роза Хутор используют как активное, так и пассивное воздействие на снежную массу. Активное – это система «газексов», т.е. стационарные пушки со смесью кислорода и пропана. Достаточно экологичная сама по себе, эта система не нарушает природу гор. Ну, разве что немного вторгается в природу сам факт ее существования – для того, чтоб поставить пушку, нужно прикрутить ее к скале, к свае – и все. После взрыва - никаких выхлопов, никаких осколков. Ничего плохого не происходит. Поэтому мы их активно используем. Конечно, мы следим за приближающимся циклоном, мониторим его, чтобы вовремя совершить противодействие накоплению опасного количества снега. Мы не используем никаких взрывчатых веществ. И, конечно, делаем пассивную защиту, в виде снегоудерживающих сетей, лавиноотводящих дамб и так далее. Вот здесь, как раз, у нас бывают не то, чтобы конфликты – но споры. Например, хотят построить новый объект на территории курорта, а часть построек попадает в лавиноопасную зону. Мы предупреждаем. Но не всегда возможно достучаться до этих людей, в прошлые годы это являлось проблемой. Но сегодня к нам стали прислушиваться и ситуация исправляется. Поэтому мы используем все наши возможности, стараемся быть на волне современных технологий. Сейчас мы поставили современные метеостанции, мы используем систему профайлов. То есть людям, сидящим в Москве, можно посмотреть слои снега, существующие на данный момент в Красной Поляне. Мы не скрываем результатов своей работы, все это доступно, человек может зайти и посмотреть на наши шурфы.

— Даже так? Это научный, закрытый сервер или это действительно общедоступная информация?

— Абсолютно доступная. Уже два года мы выкладываем свои снежные шурфы на сайте www.lawis.at. С наступлением зимы можно будет видеть результаты наших исследований снега в нашем профайле. Это австрийский сервер, мы с ним очень много работаем. Там можно посмотреть все наши шурфы за весь сезон. Можно сделать выборку: посмотреть данные за месяц. Посмотреть данные за два, три дня, по ориентации склонов, по высоте, по регионам – там выборка очень богатая. Это может сделать любой человек. Я призывал выкладывать свои данные всех лавинщиков, хибинских ребят призывал это делать, пытался поддерживать контакты с Розой Хутор. Но, к сожалению, кроме нас, в России никто свои шурфы пока не выкладывает.

— Это отличная новость для фрирайдеров! Ведь обычный лыжник или бордер, любитель, не имеет возможности мониторить снегопады в регионе весь сезон, у него для катания и исследования снега есть всего неделя-две, а иногда и меньше…

— А на этом сервере можно посмотреть всю историю зимы, да. Я надеюсь, что мы понемногу выйдем на ту высоту, когда мы сможем и лавинные бюллетени публиковать для всеобщего доступа. Пока, к сожалению, это невозможно, ибо курорт все-таки коммерческий, там есть много формальностей, касающихся защиты информации. При этом, если кто-то задает нам вопросы, мы всегда консультируем, даем всю нужную информацию. На самом деле сейчас проблема состоит в том, что мы-то стараемся курорт максимально обезопасить, но, к сожалению, не всегда получается достучаться до самих людей, приезжающих на курорт. В большинстве своем они наивно полагают, что горы вообще не несут никакой опасности, и не понимают необходимости следить за своим поведением. Поэтому каждый год люди теряются, падают с водопадов, попадают в различные неприятности, хотя всего этого легко можно было бы избежать, если бы человек просто подошел к своему путешествию грамотно: почитал книги и статьи, сходил на лекцию перед поездкой в большие горы, проконсультировался у спасателей или у нас, в лавинной службе… Мы никогда никого не выгоняем! Но мы физически не успеваем следить за волной приезжающих фрирайдеров и наставлять каждого. Я стараюсь максимально увеличить количество своих лекций, людей приходит с каждым годом все больше, но, увы, каждому в голову не залезешь.

— Ты много занимаешься просвещением, на твои осенние лекции приезжают сотни людей. Любой фрирайдер со стажем держит у себя в закладках твой сайт snowavalanche.ru. Для чего ты это делаешь? Тебе не хватало информации в начале пути? Или ты считаешь своим долгом донести максимум информации до каждого фрирайдера?

— Я считаю, что чем больше информации, тем лучше. Информации по лавинной безопасности никогда не бывает много, ее всегда мало. По осени многие проводят лекции по безопасности. Игорь Загвоздин читает, Игорь Комаров, Сергей Веденин… Как бы я к ним не относился, как к личностям, или как к специалистам, но я всегда «за». Избытком информации о горах навредить невозможно!

— Ты считаешь, что открытость информации для всех и каждого – хорошо? Нет ли опасений, что оптимистичные чайники, наслушавшись зажигательных лекций, переоценят свои силы в горах и пострадают?

— Конечно, избежать переоценки своих сил новичками очень сложно, но лекции ли тут виной? Я, кстати, не считаю свои лекции очень оптимистичными, люди, послушав их, становятся более осторожными, о чем сами говорят. Не могу себе представить такое, что кто-то послушает меня и радостно бросится совершать все описанные мною ошибки. Конечно, недооценка ситуации может быть, она происходит из-за малого опыта. Но лучше уж недооценка, чем полное отсутствие оценки. И я всегда говорю на лекциях о том, что если вы не до конца понимаете, что видите, если у вас мало практики, не рискуйте, возьмите гида, который вас обезопасит. Всегда делаю на этом акцент. Но то, о чем ты говоришь, возможно. Мы даем прогноз фоновый, на довольно большую территорию. А на каких-то локальных участках опасность может быть выше в разы. Потом – мы отвечаем только за территорию трасс. Поэтому, если человек выходит за пределы трасс и попадает в лавину – а на этот день нами выписан бюллетень о том, что сегодня безопасно – мы не несем за такого человека ответственности. Мы гарантируем, что на трассу не сойдет лавина. А если она сошла где-то в стороне – это ответственность того, кто ее спровоцировал. Формально – это так.

Конечно, мы стараемся обезопасить пространство и вне трасс. Мы рано утром обходим основные лавинные очаги, простреливаем «газексами», подрезаем снежные доски, если это возможно. Мы всегда даем полную информацию о состоянии склонов. Но тем не менее, выходя за пределы трасс, вы должны понимать, что всю ответственность за свою безопасность вы берете на себя. И если вы недооцените опасность – вы можете попасть в лавину. Ситуация такая возможна и как ее полностью исключить, я не знаю. Как лучше райдерам поступать в этой ситуации? Я считаю, что нужно более грамотно строить свой маршрут, тщательно анализировать возможные движения снега – и тогда беды не случится. В любом случае, я считаю, что информация о лавинной безопасности должна быть как можно более полной и доступной для каждого, кто хочет ее получить

— Макс, увидим ли мы тебя в этом году в городах России с лекциями по лавинной безопасности?

— Да, я сейчас как раз веду переговоры с менеджерами магазинов Кант и Спорт-Марафон. Они подтвердили свою заинтересованность, но точных дат пока нет, в середине сентября начнем дергать за ниточки, стараться составлять график. В Москве однозначно, я надеюсь, будет лекция в Ледниковом Периоде. Надеюсь, будут в Самаре, Екатеринбурге, других городах России. Обязательно будет лекция здесь, в Красной Поляне. В течение всего сезона будут лекции в Красной Поляне, причем в этом году они будут идти до самого конца катания – до марта, до апреля, в отличие от предыдущих сезонов, когда я читал только осенью. Мало того, здесь будут проводиться еще и практические курсы, трехдневные. В прошлом году мы успешно провели пять или шесть курсов, вместе с Александром Мавриным, он отличный специалист, работающий в лавинной службе Розы Хутор. И очень известный гид. Кстати, сейчас он один из немногих получил официальную специальность лыжного гида, закончив Международную школу горных и лыжных гидов и сдав успешно экзамены. Мы с ним делим обязанности: я читаю теоретическую часть, он проводит практическую. Но, конечно, я к нему присоединяюсь на практику, особенно, если приходит много людей. В прошлом году курсы прошли удачно и я надеюсь, что в этом году мы продолжим!

— Ну, и напоследок банальный вопрос: есть ли у тебя место, где бы ты очень хотел побывать, место-мечта?

— Да, это Антарктида. Я туда пытался попасть уже три раза. Один раз был шанс, я сдавал экзамены в МГУ, и вдруг меня друг зовет в Антарктиду работать, на вездеходе. Я сказал ему, что если не сдам вступительные экзамены, то поеду работать в Антарктиду. Но я, к радости, или к сожалению, экзамены сдал. Позже была возможность поехать в гляциологическую экспедицию, но тоже не сложилось: не дозвонился нужному человеку, он не брал трубку, не знаю почему. В общем, не смог наладить контакт. Потом была возможность поехать туда бурить скважины, у меня друг занимается бурением. Тогда не сложилось с финансированием

И я надеюсь, что три неудачных попытки – этого достаточно. Четвертая окажется удачной. Там очень мало вакансий, поэтому, если хочешь попасть в антарктическую экспедицию, тебе нужно быть на все руки мастером, каждый человек работает за пятерых. К примеру, он повар, он же актинометрийщик (актинометрия – совокупность методов измерений радиации Земли в метеорологии - прим.ред), и он же вездеход водит…

Конечно, можно подкопить денег и поехать в круиз вокруг берегов Антарктиды, но, честно сказать, мне так уже неинтересно. Хочется поехать туда пожить, поработать, на полгода хотя бы.

— Что же, надеемся, твоя мечта сбудется и ждем твоих фотографий!